Дети Великого Шторма

Он, скорее всего, уже мертв.

Но это не важно.

Оставаясь частицей в потоке, Кристобаль продолжал воспринимать окружающую действительность – другие течения, рельеф и даже плотность, соленость и прочие качества воды, о которых раньше никогда не задумывался. Или это все-таки не вода? Он парадоксальным образом все хуже понимал эту среду, пусть и осваивался в ней все лучше.

А если попробовать вот так…

Он приказал потоку, вместе с которым перемещался, изменить направление, и тот подчинился без намека на сопротивление. Сразу четыре черных фрегата от внезапной резкой перемены течения оказались в бедственном положении: два столкнулись друг с другом, один лег на правый борт и не сумел подняться, еще один с трудом избегнул той же участи, но от усилий на нем лопнула добрая треть всех снастей.

Это, пожалуй, было куда полезнее кракенов.

Он взялся за дело всерьез, и второму Черному флоту пришлось несладко. Корабли сбивались с курса, задевали друг друга, теряли контроль над парусами. Точнее, не корабли, а люди и магусы на борту – ему приходилось постоянно напоминать самому себе, что эти фрегаты не живые. Возможно, оно и к лучшему, потому что живые существа, рожденные для жизни в воде, быстро просчитали бы его игру с течениями и нашли чем на нее ответить.

Разуму, который управлял Черным флотом, понадобилось чуть больше времени.

Кристобаль с первой секунды осознавал свою уязвимость: он мог изменять лишь одно течение за раз, а фрегатов было слишком много. В конце концов капитан-император тоже это понял – он ведь и сам обладал неким подобием всевидения, дарованным сетью ремор, пусть оно и не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас испытывал бывший капитан Фейра. В любом случае черные фрегаты рассеялись, их матросы стали иначе управлять парусами, и Черный флот, пусть даже изрядно потрепанный и потерявший треть от первоначального числа кораблей, продолжил путь к Росмеру.

Он переместился туда в мгновение ока, и увиденное его не обрадовало. Амари успел потопить шесть черных фрегатов, но потерял пять, и на палубе «Черной звезды» полыхало пламя. Хуже всего, однако, было другое: в Росмерской гавани из воды выбирались сразу четыре пожирателя, и первый уже крушил щупальцами причалы.

Кристобаль попытался проникнуть в разум одной из тварей, но его тут же отбросило – он как будто с размаху налетел на каменную стену, и опять вернулось ощущение телесности вместе с болью.

«Нет, – сказала Мать. – Это было бы слишком просто».

Он отступил, подавляя панику и лихорадочно размышляя, а потом в приступе вдохновения превратил один из потоков в петлю, которой захлестнул тело ближайшего пожирателя. Тварь задергалась, но не двинулась с места: ей только и осталось, что трепыхаться, размахивая многочисленными щупальцами. Когда она попыталась изменить собственное тело, сделаться у́же и длиннее, петля затянулась. Ловушка держала крепко.

Кристобаль представил себе, что поток – это и впрямь веревка, которую можно к чему-нибудь привязать. К примеру, к подводным рифам у входа в гавань. Задумка сработала, и он почувствовал, как освободился от воображаемой веревки почти целиком, что дало возможность применить тот же самый трюк ко второму пожирателю, пока еще не добравшемуся до суши. Но схватить третьего он не успел и уже никак не мог до него дотянуться, а сразу два каната из воды отнимали слишком много сил. К тому же они не перестали быть течениями, и противоестественным образом движущиеся потоки взбаламутили гавань и окрестности, зацепив несколько фрегатов Амари. Да и остальные его корабли, чуткие и живые, поняли, что происходит нечто странное. И это их испугало.

Отпустив пожирателей, он обречет на смерть множество горожан. Продолжая их удерживать, потеряет маленькую флотилию Амари. Кристобаль понял, что не может сделать выбор. Мало того – он внезапно сам превратился в канат, опутывающий двух чудовищ и несколько острых подводных скал, натянутый так туго, что волокна его тела уже начали лопаться одно за другим.

И в тот момент, когда ему уже казалось, что все потеряно, пришла помощь. Его как будто омыло золотым светом, который унес боль и нерешительность, успокоил тревогу и наделил Кристобаля ясностью мыслей. Лишь после этого он понял, кто ему помогает.

«Эсме, не надо…»

«Тс-с. Это все, что я могу. А теперь покажи, что можешь ты».