Дети войны

Каменистая равнина, светлые, острые тени, темные пятна деревьев вдали. Стена гор у самого горизонта — туманный призрак. Ветер дует с моря, уверенный и сильный, запах прибоя мешается в нем со вкусом земли. Неприветливый, суровый мир. Неужели весь он такой?

Нет.

Вместе со своими предвестниками я стою на каменистой гряде, скрывающей наш лагерь от чужих глаз. Армельта и Каэрэт кружат в небе — они так высоко, что кажутся птицами, черными ястребами, высматривающими добычу. Их полет эхом отзывается в моем сердце.

Они высоко, но облака еще выше — лучи солнца пронзают их, делают воздух прозрачней, тени жестче. Облака тоже движутся, медленно уходят на запад. Мир кажется безлюдным, словно мы первые люди, ступившие на его берега.

Но я знаю — это не так.

Я чувствую следы силы в земле — не похожая на звуки песен, на чистое сияние источников, на разящую магию, на темноту — она все же кажется знакомой. Ее следы остывают, им много дней, много недель, но я все еще могу различить разрушительное эхо.

Здесь была битва, и земля запомнила ее. Это поле сражений.

Я вслушиваюсь в затухающие отголоски чужой силы, вглядываюсь внимательно, стараюсь не упустить ни единого отблеска. Но эта сила чиста — в ней нет удушающего вкуса пепла, сумрачного дыма, стремящегося проникнуть в душу и навсегда погасить звездный свет. В ней нет отравы всадников, нет пыльных чар наших врагов.

Это не их мир.

Разочарование и облегчение — единое чувство — переполняет меня. Я хочу уничтожить врагов, всех до единого, тех, что выжили и тех, что еще не родились. Но здесь со мной лишь горстка воинов, я не могу потерять никого из них. Они все должны вернуться домой.

Мысль Армельты вспыхивает как клинок на солнце, слова Каэрэта догоняют ее почти сразу.

Люди! Отряд, двадцать три человека, повозки и кони, направляются к нам!

Я все еще ничего не вижу — должно быть, чужой отряд движется среди темных островов леса или за отрогами скал. Армельта и Каэрэт парят в вышине, черные молнии в изменчивом небе.

Возвращайтесь, говорю я, и они разворачиваются, устремляются вниз. Я уже вижу крылья, различаю очертания тел.

Армельта приземляется первой, — ветер бьет мне в лицо, камни гудят. Почти в тот же миг Каэрэт пикирует, едва уклоняется от ее крыльев — черные перья бьют по воздуху, не желают исчезнуть в складках одежды. Армельта откидывает стекло шлема, — я успеваю увидеть, как гаснет багровая сетка координат, — жадно глотает воздух, говорит:

— Это военный отряд, но из оружия только мечи, копья, луки и стрелы.

Мечи, копья, луки и стрелы. У нас не было другого оружия, когда вражеский прилив сокрушил нас шестьсот лет назад. Но у нас были песни.

— Магия? — спрашиваю я.

Армельта качает головой.

— С высоты не различить, — говорит она, а Каэрэт добавляет:

— Наверху следов магии нет. И мертвой силы тоже.

Мертвая сила — так Раэти, наш учитель, называл искусство врагов, незримый дым и пепел, окружающий всадников.

Здесь их нет.

Я смотрю на своих предвестников. Лучи солнца вспыхивают на шлемах и крыльях, скользят по черным стволам ружей, искрятся на заклепках ремней. Каэрэт и Армельта замолкли. Киэнар стоит у края обрыва, готовый прыгнуть, Цалти рядом, смотрит в небо.

Бета возле меня — на полшага позади — крепко сжимает перевязь оружия, ждет моих слов. Волосы, отросшие за время наших скитаний, стянуты в хвост, — ветер треплет их, пытается освободить светлые пряди.

У края тропы — Танар, Анкэрта и Реул. Они кажутся спокойными, но я ловлю их нетерпеливые, устремленные взгляды. Чуть поодаль Раши и Эмини, у обоих тяжелые, грозные ружья, такие же, как у Беты.

Еще четверо — Шимэт, Скэрци, Арвир и Биэрэ — в нашем лагере, внизу, невидимые отсюда. И Айяш на корабле, с предвестниками Эртаара.

Я так плохо запоминаю имена, но запомнил их всех и не забуду. Я хочу сказать: «Вас будет знать каждый. Ваши имена запишут в книгах. Вы первые звезды на чужом берегу». Но сейчас не время.

Закрываю глаза на миг, чтобы проверить себя. Сердце бьется ровно, удар за ударом. Я спокоен. Готов ко всему.

— Мы спустимся вниз, — говорю я, — пойдем им навстречу. Держитесь так, словно вы безоружны. Ничего не делайте без моего приказа.

Мои предвестники кивают, один за одним, и я разворачиваюсь, начинаю спускаться по каменистым уступам.

Я был прав — это поле битвы. Оно покрыто следами магии и огня, колес и копыт. Оно бесплодно, ведь сражение гремело здесь ни раз и ни два. Травинка едва успевает пробиться сквозь камни — и тут же ее топчут, сминают, жгут. Это место сражений, здесь армии сходятся в благородном поединке.

Это возвышенно и красиво, но я не стал бы воевать так. Если хочешь победить — ударь врага в самое сердце, разрушь его города, взорви мосты и сожги поля. Иначе сражения будут тянуться годы и десятилетия — как здесь.