Дети восьмидесятых

Это «театр одного актера». Учили мы стихотворение в I классе, а всерьёз разрабатывали уже во II, когда артисты научились гибко переключаться, свободно интонировать. Учили все, а выступала Инна. Но её многие могли заменить и заменяли при необходимости.

Выучить слова — только первый шаг. Потом и начинается работа: интонация, темп речи, мимика, взгляд, жест, пауза, переходы от одной роли к другой. И всё это не по причине чьей-то прихоти, не на пустом месте, а от характера персонажа. Есть у Лемели определенные качества, которые мы обнаружили при обсуждении. Как их донести до зрителя? Какие понадобятся средства?

Вот эта самая надобность и порождала удивительную. интонационную и пластическую выразительность. Получился любопытный сплав: потребность+интерес+умение, который и поражает зрителя.

Готовят монтаж (тот самый, «резиновый»):

— Петя, читай выразительнее!

Но выразительность-то идёт от чувства, чувство — от интереса, интерес — от потребности. Так откуда возьмётся выразительность у Пети, читающего такое:

Москва взметнула кроны и поднебесье,
В цеха свои торопится Москва.
Она любой из тысячи профессий
Открыла горизонты мастерства.

(Хотелось бы узнать, какие чувства испытывал поэт, сочиняя такое… Или увидеть сам процесс, поприсутствовать, услышать, как читает автор. Интересно, смог ли он сам выучить наизусть?)

Кричит малыш, связки надрывает, чтобы хоть количеством возместить отсутствие качества, а учительница не унимается:

— Петя, а ещё выразительнее можешь? Постарайся! Ты бери пример с Маши. Послушай, как выразительно у неё получается.

Нет, Петя, не бери пример с Маши. Она копирует. В сочетании с косичками и бантиком её рулады вроде и производят умилительное впечатление, но ведь фальшиво всё это! Девочку учат — и научат-таки! — имитировать, изображать чувства, которых нет в помине. Научат на свою голову: многих уже научили…

В стихотворении Л. Квитко Лемеле — смешной, бестолковый, неумелый (главное определение, с которого начинается анализ). Потом это имя стало нарицательным.

— Сидит наш лемеле Вася и укоризненно смотрит на иголку. И думает: «Что же ты, такая-сякая иголка, не шьёшь?» А иголка лежит себе — и ни с места. Не шьёт— и всё тут! Очень трудная работа попалась ребенку: сама не делается. И тут Вася догадался: надо позвать С.Л. и сказать ей, что лемеле Вася не понял, как шить, Абсолютно ничего не понял. И тогда С.Л. всё за Васю сделает.

Смеются.

— Вижу, что сейчас найдутся ещё желающие свалить свою работу на других, поэтому мы с Васей вам покажем… фокус. Кто тоже не понял, как шить, слушайте Васю.

Вася работает и отвечает на мои наводящие вопросы.

— С чего начнёшь? Так, верно. Делай. Что дальше? Молодец. Следующая ступень? (И т. д.)

Сделали, показали ребятам. Получилось вполне прилично.

— А теперь скажи, я хоть раз подсказала тебе?

— Может, показала?

— Не-ет, — во весь рот улыбается Вася.

— Ты всё сделал сам, да ещё и другим объяснил? Так?

— Ага!

— Выходит, ты и знал, и мог сделать сам?

— Ну да!

— Так зачем же ты просил меня помочь?!

Пожимает плечами, улыбается.

— Вот, оказывается, какая помощь нужна ребёнку!

Ему лень было шевелиться, и он пригласил С.Л.!

Такие прививки делаю довольно часто.

Ох, как тяжело научиться и научить преодолевать лень, воспитать чувство ответственности за дело и за свои поступки! По всем вопросам у нас среди педагогов дискуссии: кто виноват? С какого возраста приучать к ответственности? И т. п. Много, слишком много разговоров, мне кажется, ведь ответы совсем просты: виноват сам, а приучать — с пелёнок.

На первом уроке нет Татьяны.

— Почему нет Тани? Заболела?

— Я за ней зашла, а она сказала, что в школу не пойдёт, а будет смотреть по телевизору фильм, — сообщает Наталья.

У нас шок. Такого никогда не бывало — работу променять на развлечение. Еле успокоила возмущённых сотрудников.

Татьяна явилась ко второму уроку.

— Что случилось сегодня? Хочу напомнить, что иголка в животе уже была.

Она, мгновенно уловив общий настрой, — рыдать:

— Наталья всё наврала! Это ей мой брат сказал, что я буду кино смотреть, а я такого не говорила!

— Мы так и подумали. Не мог уважающий себя человек ради кино прогулять работу, верно? Так что нам просто показалось, что тебя не было на уроке. На самом деле ты, конечно, была и трудилась не покладая рук.

Со всех сторон посыпалось то, что накопилось:

— Она в шапке-невидимке сидела!

— Тане надо «пять» поставить за работу!

— Ой, покажите мне её работу, что-то не вижу…

— И не увидишь. У неё работа-невидимка получилась!