Дети Времени всемогущего

Что до Дюфура, с него хватало гаррахской выносливости и прыти. Отряд шёл от следа к следу, словно свора гончих. На ветвях высокого, лошадям по холку, и вдобавок колючего – рубашку пришлось менять, а руку перевязывать – кустарника нашли ещё пару лоскутьев и светлый конский волос, а когда треклятые колючки расступились, головные всадники едва не налетели на неспешно удаляющихся львов. Капитан напомнил о зароке, а Полю ни с того ни сего подумалось, что им не попалось ни единого отпечатка копыта, а большинство находок вопреки репутации Тома были на счету гаррахов. Может, они бегали и похуже аксумитов, но идти в авангарде и подбрасывать ложные следы могли запросто. Поль хотел поделиться своими подозрениями – не успел. Отряд был на подходе к плато, вынужденные пробираться в нагромождении каменных глыб кокатрисы растянулись длинной цепочкой, и тут впереди недвусмысленно грохнуло.

Один раз, потом другой… Движение остановилось, прогремел ещё с десяток выстрелов – заговорили карабины легионеров. «Прикрывают, – объяснил Монье, – чтоб не высунулись, пока засаду обходят. В скалах гады, вон там, справа…» Минут через пять доктор лихо ткнул пальцем вверх:

– Видите? Вылезли – значит, всё.

Действительно, со склона махали руками светлые фигурки. Поймать никого так и не удалось, несмотря на все старания. Кто-то засевший в скалах выпалил по колонне шагов этак с двухсот, ни в кого не попал и тут же удрал. Или удрали.

– Какого дьявола им понадобилось? – злились легионеры. – Два выстрела всего-то, причём впустую, и бежать. Ну и ерунда…

Оказалось, не совсем. Гаррахи, пряча взгляд, объяснили, что те, кто впереди, теперь уже точно идут к перевалу Духов, за который ходят только аргаты. Если их не нагнать по эту сторону гряды, по ту уже не нагонишь. По крайней мере они, проводники, туда не пойдут ни за деньги, ни даже за настоящий карабин с клеймом. И под угрозой смерти не пойдут, всё равно пропадать, так уж лучше от чистого железа, чем от того, что живёт на той стороне.

Пайе скривился и рванул с двумя десятками наперерез по скалам. Отделаться от Дюфура капитану тем не менее не удалось.

Бросив лошадей, они прыгали по камням, точно обезьяны, с помощью верёвок перебирались через трещины и взбирались на отвесные стены, лишь бы оказаться у перевала раньше бандитов. Один легионер сломал себе руку, другому едва не раскроило череп рухнувшими сверху камнями, сам Поль чуть не сорвался с обрыва. И что? Как дураки, просидели в засаде три дня, пока обычным путём к перевалу не вышел основной отряд. Удивлённые, ещё не верящие в обман, они бросились прочёсывать дорогу в обратном направлении – напрасно. Да, пара человек там проходила, ну, может, трое. Выстрелили и растворились в саванне, предоставив простакам с высунутыми языками мчаться по ложному следу.

– Капитан, – решился на разговор Дюфур, – вам не кажется, что нас провели?

– Проводники выполняли приказ своего царька, черти б его побрали, а я тоже хорош… И ведь почти сообразил, что не лошади впереди нас идут. Ни следов, ни навоза, а тут стрельба и перевал этот дурацкий. Они его в самом деле боятся, тут вранья нет. Ладно, утром поворачиваем… Заглянем в, как вы выражаетесь, Сен-Бабуин, а потом – к царьку. На сей раз старой обезьяне не отвертеться.

* * *

Теперь они не въезжали в деревню как не слишком желанные, но всё-таки гости, а врывались как солдаты – к врагу. Три десятка легионеров и кабилы обошли Сен-Бабуин, чтобы никто не вздумал удирать; остальные, для острастки пристрелив пару затявкавших псов, двинулись прямиком к дому старейшины. Вид всадников, готовых в любую секунду начать стрельбу – и не факт, что по собакам, – привёл гаррахов в смятение. Бежать никто не пытался: все забились по своим хижинам, даже вездесущие дети носа наружу не высовывали.

Старейшина и вся его компания – помощник, жрец, полдюжины сыновей, зятьёв и племянников – были в сборе, причём штаны господина местного «мэра», если б он их носил, имели все шансы стать мокрыми. Капитан это заметил и налетел на струсившего пройдоху, как лев на антилопу. Былой снисходительной вежливости не осталось и в помине, Пайе не спрашивал – он обвинял: гаррахи врали, вводили в заблуждение, подделывали следы, то есть препятствовали действиям колониальных властей. И ещё стреляли. По легионерам.

Тут старейшина дёрнулся и подал голос. Ещё бы, стрелять по кокатрисам – это может кончиться плохо, очень плохо и для деревни, и для собственной коричневой шкуры. «Мэр» затараторил с таким надрывом, что Дюфур не разбирал даже знакомых слов; Кайфáх, кабил-переводчик, и тот едва справлялся с хлынувшим на него ливнем жалоб и оправданий.

Какие выстрелы? Помилуйте! Ничего подобного никто из жителей деревни и в мыслях не держал. Они мирные люди, живут под защитой Легиона, ни с кем не воюют, ну какая тут стрельба? Из чего?! Это все разбойники! Они хитры, коварны, им покровительствуют злые духи…