Дети выживших

Фрисс долгим взглядом посмотрел на магистрата.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Только, пожалуйста, не называй его больше моим братом.

Магистрата больше всего поразило слово пожалуйста — до сих пор он ещё не слыхал подобного из уст нового короля. Он помялся, не зная, как продолжить.

Фрисс снова поднял голову. Взгляд его был отсутствующим.

— Э-э… Я должен доложить…

— Ну?

— В городе неспокойно.

Фрисс взглянул осмысленнее.

— То есть?

— Хуссарабы ушли в свой старый лагерь, за городские стены. Стражники отказываются покидать казармы. Чернь собирается на площадях и перекрестках, и кричит, что казнь была несправедливой… Ну, и вообще…

Магистрат взмок и стал вытирать лоб кружевным платком.

Фрисс задумчиво перелистнул пергаментную страницу.

Магистрат уже подумал было, что ему следует повторить свою речь, — хотя чувствовал, что это ему почти не под силу, — но Фрисс внезапно спросил:

— А дворцовая стража?

— Она здесь, внутри крепости, — с готовностью отозвался магистрат.

— Так чего же нам бояться? А?

Магистрат снова вытер лоб платком, и снова затоптался на месте.

— Пока я ехал сюда… Меня дважды облили помоями из окон. А кучеру подбили глаз каким-то фруктом…

— Значит, твой кучер теперь одноглаз. Надо подбить ему второй. Тогда он немного станет похожим на мою мать.

Фрисс внезапно рассмеялся нездоровым скрипучим смехом.

— Иди, — наконец сказал он. — Ворота королевского дворца заперты, и тебя не выпустят, так что придётся тебе остаться здесь. Хочешь переночевать в королевских покоях, или в гостевых, или в башне? Там есть хорошие комнаты. Особенно та, где жил Ибрисс…

Магистрат силился что-нибудь ответить, но не находил слов. А Фрисс, внезапно захваченный какой-то идеей, поднялся из-за стола.

— Идём. Я хочу показать тебе эту комнату.

— Но… — магистрат попятился было, однако Фрисс не дал ему договорить.

— Ты увидишь сам, до чего это интересно. И не бойся, я вовсе не хочу тебя пугать. Насчет же волнений… Не думай о них. Знаешь ли, меня сейчас заботит другое. Армия хуссарабов вторглась в Киатту с юга. Они возвращаются в долину Тобарры, но предводительствует ими один мой хороший знакомый — аххумский тысячник по имени Лухар. Из Аларгета прискакал гонец. Лухар предлагает мне оставить Оро и корону…

* * *

Они поднялись по лестнице в башне, у двери в комнату Ибрисса Фрисс снял со стены фонарь. Они вошли.

Фрисс поднял фонарь над головой и магистрат невольно ахнул.

На полу лежал обнажённый Ибрисс.

Но уже в следующую секунду магистрат понял, что это только рисунок. Невероятно реалистический, в тусклом свете полностью создающий иллюзию лежащего человека, с густыми тенями, с белым рыхлым телом, даже с сеткой синих прожилок на животе.

Ибрисс лежал, запрокинув голову и глядя в потолок ясными глазами. Глаза казались живыми, и магистрат слегка попятился, а потом невольно проследил за взглядом нарисованных глаз.

На потолке была точная копия Ибрисса. Но только на потолке Ибрисс был мёртв, и сложенные на груди руки были черными, словно обгоревшими, а рядом с его головой лежала искусно нарисованная корона киаттского короля.

У магистрата закружилась голова, ему стало душно и в глазах всё поплыло.

— Обрати внимание, — негромко сказал Фрисс. — Стены комнаты круглые, — она ведь расположена в башне и занимает большую часть сечения…

Магистрат взглянул. Действительно, комната казалась квадратной. Комната закачалась перед его глазами, и в голове внезапно стало сумеречно.

— Я думаю, — сказал Фрисс задумчиво, — что он не был сумасшедшим. Он хорошо знал, что быть и казаться — не одно и то же.

И, внезапно развернувшись к магистрату, так, что тот даже попятился, Фрисс крикнул:

— Тогда зачем же он убил Лайсу??

Широко открыв глаза и рот, магистрат тряс головой, не в силах вымолвить ни слова.

Взгляд Фрисса внезапно потух, и он сказал прежним ровным голосом:

— Может быть, он догадался, что она тоже была не той, какой мне казалась?..

Они помолчали, наконец Фрисс повернулся к выходу.

— И еще мне непонятно, — проговорил он, когда магистрат поспешил следом, торопясь покинуть эту обитель безумия, — Непонятно, откуда он взял краски?

Магистрат даже приостановился от удивления.

— Краски?..

— Ну да — те, которыми он нарисовал меня.

— Вас, ваше величество? — заплетающимся языком промямлил магистрат, уже не способный ничему удивляться.

— Ну да. Меня. А кого же еще он изобразил? — ответил Фрисс, покачал головой и двинулся вниз по лестнице.

Магистрат, не чуя ног, семенил следом и с опаской глядел на большую голову Фрисса. Эта голова, думал он, тоже совсем не в порядке.

* * *

Труп Ибрисса, завернутый в какое-то тряпье, сбросили с городской стены в ров. Туда бросали падаль, и — что бывало довольно редко, — трупы врагов и казнённых преступников.

Поздно ночью стражник, дежуривший на стене, услышал какой-то треск. Он пошел на шум и очутился на выступе, с которого днем сбросили труп брата короля.

Шум доносился именно отсюда.

Луна выбежала из облаков, будто торопясь посветить стражнику. Опираясь о копьё, он перегнулся через парапет, вглядываясь вниз. Снизу тянуло тошнотворным запахом гнили. Стражник морщился.