Дети за куполом (СИ)

— Вы — прочь, я сказал, — прошипел Ортей, обжигая остальных троих таким яростным взглядом, что те попятились. — Зира, Ильд, выгоните их и никого не пускайте. Марк, Майла, будьте здесь, можете понадобиться.

Не слушая больше ничьих вопросов, не обращая внимания на сердитые возгласы медиков, которых рубры вежливо, но настойчиво теснили барьерами к двери, Ортей придвинул к койке стул, уселся, задрал своей младшей рубаху и положил ладони на живот.

Несколько минут Марк и Камайла стояли рядом, не отрывая взглядов от неподвижной фигуры Карины и окаменевшего лица куратора. Затем атра тихонько опустилась на пол, тоскливо обхватив колени. Она-то знала, что такое потерянная нить присутствия. Помнила, как было страшно, когда впервые не смогла вернуться в собственное тело. И Марк помнил — те жуткие несколько секунд, когда он пытался, но не мог поймать её нить…

Всего несколько секунд. А сколько времени прошло с того момента, когда Марк почувствовал, что Рины нет?

Дверь открылась, пропуская в палату бледную медику с небольшим блестящим инструментом в руках. Марк поймал её взгляд и покачал головой. Медика кивнула и встала у стены, тоже уставившись на Ортея. В её глазах легко читалось сочувствие: кажется, и она совсем не верила, что рубру удастся вернуть к жизни.

Марк тряхнул головой, отгоняя кошмарные мысли. Всё утрясётся. Ортей справится. Тогда, с Камайлой, Марк нить всё-таки поймал. И сейчас у куратора получится — он-то куда опытней и талантливей.

Однако шло время — мгновения или часы — а ничего не менялось. И лишь в самый последний, самый тёмный миг, когда Марк уже окончательно перестал верить, Ортей дёрнулся и издал невнятный ликующий вопль.

Камайла вскочила на ноги. Марк застыл, ошеломлённо наблюдая, как наставница выгибается дугой на койке, закашливается, а затем издаёт слабый стон и открывает глаза. Медика, не выпуская скальпель из рук, подскочила к экранчику аппарата, от которого к телу Карины тянулись спутанные провода.

— Ортей, — взволнованно начала она, — у неё здесь…

— Знаю, — нетерпеливо перебил нотт. — Разберусь. Дай эту штуку сюда.

Медика неохотно вложила инструмент в протянутую ладонь форса.

— Бесполезно, — тихо сказала она. — Они просто наденут на неё другие. А вот тебя…

— Не наденут, — сухо ответил он. — Беги, нужно всем передать. Найди Эрдока, он продиктует по звукачам. И в другие сектора путь дадут знать… Быстро!

Медика испуганно кивнула и кинулась прочь из палаты. Ортей развернулся к бледно-жёлтой младшей.

— Иди сюда, — поманил пальцем Марка. — Будешь держать.

Пока он пилил неподатливую красную ленту на шее рубры, Карины пыталась что-то сказать, но сумела выдавить из себя лишь нечленораздельный хрип. Криво усмехнулась бескровными губами, закрыла глаза.

— Ясное дело, рано, — буркнул Ортей, отвечая на незаданный вслух вопрос. — Не всё готово. Тебе спасибо, нашла же время.

Орнамента распалась на две половинки. Куратор, недолго думая, накрыл шею младшей ладонью — потоки застоявшейся энергии, готовые хлынуть в голову, следовало придержать. Марк выхватил из его рук скальпель и принялся пилить ленту на запястье. Камайла подскочила, чтобы помочь.

Голоса за дверью стали громче, но, судя по всему, Азира и Ильдан пока справлялись. А когда на очереди осталась последняя орнамента, на щиколотке, ожил крохотный звукач под потолком. До странности весёлый мужской голос повторял раз за разом одну и ту же фразу: «Лес полнился свободы духом».

Ортей подхватил последнюю резиновую ленту, распахнул окно и, от души размахнувшись, вышвырнул все обрезки прочь. Затем вернулся к младшей, что пыталась приподняться на локте, и с чувством влепил ей подзатыльник.

— Ты опять? — возмутилась Камайла.

Марк, сначала было дёрнувшийся, промолчал.

Судя по топоту за дверью, коридоры лечебницы уже не были пустынными — на слух, мимо проносились десятки ренов.

— Ты мне одно скажи, — прошипел Ортей, обжигая взглядом свою младшую. — Неужели нельзя было потерпеть ещё пару дней? Я понимаю, что это за состояние. Я знаю, что иногда нет сил бороться — хочется, чтобы всё просто закончилось. Но пару дней, Рина! Не обрывать эту чёртову нить ещё всего два дня!

Бледная как смерть рубра широко распахнула глаза и снова попыталась что-то сказать, но снова лишь пошевелила губами и слабо закашлялась.

— Не ври! Она не могла сама оборваться! — огрызнулся Ортей, но в голосе его уже слышалось сомнение.

Карина отдышалась и всё же еле слышно прошептала:

— Не я… Не контролировала…

— Не мели чепуху, — раздражённо бросил куратор. — Ты не нотт, чтобы сдавать контроль над собственным сознанием второй душе — у тебя её нет.

Марк быстро глянул на Камайлу — кажется, Ортей забыл, кто его слушает. К счастью, та не обратила внимания на последние слова — отвлеклась на дверь, в которую теперь кто-то тарабанил.