Дети Земли

«Стара» была симпатичной немолодой женщиной с гладко зачёсанными и завязанными узлом на затылке тёмными волосами, которую Галя мельком видела сквозь стёкла кабины в день отлёта. Тогда рядом с ней стояла и дочка — взрослая замужняя женщина, уже имевшая двоих детей, которая работала врачом в одной из московских поликлиник. Что же касается «хлопца», то это был коренастый крепыш, одетый в форму старшего лейтенанта танковых войск, удивительно похожий на отца. Такое же широкое упрямое ч волевое лицо, те же тёмные, с хитринкой глаза.

Глядя на Ивана Тимофеевича, полез в карман и Максим. Он положил на стол фотографии отца, матери и братишки Павлушки. Одну небольшую карточку он зажал в руке и незаметно положил обратно. Маша, заметив этот манёвр, порозовела и улыбнулась.

Пример оказался заразительным. Не прошло и пяти минут, как весь стол был завален фотографиями отцов, матерей, братьев, сестёр, жён, детей. Каждому хотелось взглянуть на дорогие лица, поговорить о них или хотя бы ответить на чей-нибудь дружеский вопрос. Даже Синицын достал свою заветную фотографию, где он, ещё не старый и не седой, сидел между красивой, несколько увядшей женщиной и худым, видимо болезненным, юношей с чудесными лучистыми глазами, «И такой сын родился у этого бездушного сухаря! Просто невероятно!» подумала Галя.

Оказалось, что у Ольги Александровны довольно много родни. Но добрая половина фотографий изображала её мужа то в костюмах и гриме, то в домашней обстановке, то на прогулке, везде одинаково вычурного, расфранчённого и прилизанного.

Все шумно переговаривались. Только два человека остались бездеятельными: Галя и Игорь Никитич. Они сидели у разных сторон стола и пассивно рассматривали незнакомые и поэтому почти ничего не говорящие им лица, рассеянно хваля и упитанных карапузов и славных стариков, всех, чьи фотографии попадали им в руки.

Гале было грустно. Ну что она могла показать? Фотографии двух-трёх институтских подруг? Или себя в купальном костюме на пляже? На всём свете у неё не было ни одного родного человека! Она попала в детский дом двухлетним ребёнком, и у неё не осталось от прошлого никаких сувениров. Пожалуй, первый раз в жизни она ощутила себя одинокой, хотя вокруг сидели самые близкие друзья. Её вывел из задумчивости хрипловатый басок профессора Синицына:

— А что же вы, Игорь Никитич, не показываете своих семейных?

Галя встрепенулась и насторожилась. Она вспомнила рассказ Ольги Александровны о трагической гибели семьи Белова, и ей стало так больно за него, что на глазах навернулись слёзы. Но никто не понимал бестактности вопроса Николая Михайловича. Все, кроме потупившейся Ольги Александровны, смотрели с вежливым, равнодушным любопытством.

Лицо Белова оставалось спокойным. Он медленно обвёл взглядом сидящих за столом.

— У меня нет ни жены, ни детей. Они давным-давно умерли... Я никогда не вынимаю их фотографии. Их облик и без того всегда стоит у меня перед глазами. Я, как мотылёк, потерявший подругу, — продолжал он негромко, — никогда уж не найду себе другой. А ребёнок...

— Простите, ради бога, Игорь Никитич, — прервал Синицын. Я вас не понимаю. Ведь мотылёк — это символ непостоянства, ветрености, легкомыслия. Зачем вам понадобилось такое странное сравнение?

Подобие вялой улыбки промелькнуло на губах Белова.

— Не судите поверхностно, дорогой Николай Михайлович! Все бабочки летают парами и никогда друг друга не оставляют. Да вы попросите Константина Степановича, он вам расскажет по этому поводу кое-что из области китайского фольклора.

Все обернулись к Константину Степановичу и наперебой стали просить его рассказать историю о бабочках. Одна лишь Галя молчала. В мыслях она готова была разорвать этого противного Синицына за то, что он так не вовремя ввязался в разговор.

Как-то за завтраком, на исходе первого месяца полёта, Игорь Никитич при всех спросил Ольгу Александровну, достаточно ли хорошо команда освоилась с отсутствием тяжести, чтобы сделать вылазку в космическое пространство. Ольга Александровна поняла шутливый тон Белова и, не обращая ни малейшего внимания на красноречивые взгляды молодёжи, нарочито долго обдумывала ответ, как бы не зная, на что решиться. Наконец, к общему облегчению, ответила утвердительно.

Сразу же после завтрака начались сборы. Из кладовой были извлечены скафандры, обогреватели, тросы и прочее снаряжение. Несмотря на то что на Земле всё оборудование было тщательно проверено, а скафандры изготовлены индивидуально по фигуре каждого из участников экспедиции, Белов настоял на повторной проверке. Никаких дефектов обнаружено не было, и вскоре Игорь Никитич, Сидоренко, Синицын и Галя заперлись в пропускнике. Остальные члены экипажа должны были на всякий случай остаться на корабле и выйти на «прогулку» во вторую очередь.