Дети Земли

От прослушивания отвлекло прибытие новых гостей. Еще на двух иномарках приехала бригада в количестве трех морд (вернее двух морд и одной мордашки, стоит признать, тоже миловидной). Новые гости вошли в дом, поприветствовали "шатенку", доложились "аристократу" и тараканами расползлись по комнатам. Назойливыми и шумными насекомыми. В отличие от Виктории и Дмитрия Сергеевича эти посетители шумели, бродили по дому, громко переговаривались и, судя по звукам и репликам, копались в личных вещах Кацмана и его близких (если родня у Семена Моисеевича имелась), шарились по комодам, шкафам и ящикам. То бишь вели себя в чужом доме по-хамски. Так ведут себя либо кредиторы, либо представители правоохранительных органов, прибывшие на место происшествия.

К кредиторам вновь прибывшие точно не относились, а вот приравнять их к своеобразной следственной группе… вполне возможно. Исходя из ранее услышанного. Ведь хозяин дома, он же автор загадочных заметок на полях исчез (погиб, убит?), и его соратники (коллеги, подельники?), несомненно, пытались разобраться в обстоятельствах произошедшего. Причем "аристократ" Дмитрий Сергеевич, судя по разговорам и докладам, у них за главного. Эдакий руководитель следственно-оперативной группы, осматривающей квартиру, где разыгралась кровавая драма.

Никиту однажды привлекали к осмотру места происшествия в качестве понятого, когда в квартире этажом ниже пьяный сосед на почве ревности зарезал сожительницу. Тогда он лицезрел аналогичную бесцеремонность по отношению к чужому имуществу; оперативники ходили по коврам в грязных ботинках, лазили в столы, просматривали одежду, перебирали вещи. Правда глаз резало существенное отличие с памятным осмотром – как минимум половина сотрудников топтавших ковры в соседской квартире красовалась милицейскими погонами. Между тем среди посетителей дома номер восемнадцать ни одного человека в форме Никита не заметил. Все были в штатском. Так на то они и члены тайного общества, в чем теперь Селин уверился на двести процентов. Если у них и есть форменная одежда, то это явно не милицейские кители, а какие-нибудь плащи или мантии.

Вскоре к вечеринке в доме предполагаемого мертвеца присоединился еще один персонаж. Как он очутился возле дверей коттеджа, Никита не заметил. Только еще никого рядом не было, и… бац! Дверную ручку тянет на себя некий деятель, как выразился бы плохой парень из голливудского боевика, хрен с горы. Селин не отворачивался, не отвлекался, даже не моргал. И муха бы не пролетела незамеченной. А этот… с горы пролетел.

Выглядел персонаж вполне обыденно. Чуть выше среднего роста, темноволосый, с высоким лбом и небольшими залысинами. Отдаленно напоминал американского киноактера Джека Николсона. Ничего особенно, в сравнении с тем же лощеным щеголем Дмитрием Сергеевичем господин… с горы казался несколько… затертым, неярким что ли. Но вот глаза…

Когда "Николсон" уже на пороге обернулся, оглядел улицу и на миг остановил взгляд на помахивающем газеткой Селине, кожу обожгло незримой кислотной струей. В области селезенки противно засвербело. Словно электродрель туда сунули. Интуиция вопила об опасности. Если бы ее глас можно было измерять в децибелах, то пожарная сирена и пароходный гудок конкуренции бы не выдержали.

Взгляд "Николсона" шевелил волосы на затылке. Что-то в нем имелось… пугающее и завораживающее. И не пользуясь дарами Ящера, любой бы понял – мужик страшный. Гораздо опаснее, чем вся разношерстная кодла незваных гостей-следователей во главе с лощеным "аристократом". Раздавит, как букашку мелкую, и не заметит.

Время замерло. В какое-то даже не мгновение, а сотую, тысячную долю мига Никита успел сообразить, что если он себя выдаст, и не движением, не проявлением чувств, а лишь дрожью ресниц, неровным вдохом, тенью ненужных эмоций, то ему не поздоровится. В самом прямом, утилитарном смысле данного слова.

В том, что высоколобый господин способен копаться в умах, словно в коробке с карандашами сомнений не возникало. Казалось, он не только эмоции любого человека расшифрует, на что при полном напряжении сил и определенном везении готов подвигнуться и сам Селин, но и мысли, и тайные побуждения. Пользуясь терминологией писателей – фантастов, не эмпат занюханный, а настоящий телепат. Впрочем, сразу же возникла надежда, что именно показалось. С перепуга. Ведь, если "Николсон" читает мысли на расстоянии, то ловить абсолютно нечего. Прочитай высоколобый селинские думы, сразу заинтересуется, зачем тут мужик слежку устроил, в шпионов играет. А со шпионами разговор во все времена короткий…