Дети Земли

Желание же не пропало. Казалось, за плечом стоит пропагандист-агитатор и монотонным голосом бубнит: "Наклонитесь, пожалуйста, поднимите… нечто маленькое и блестящее. Поднимите, находка принесет Вам удачу. Наклонитесь, пожалуйста…". И так по кругу. Муторно и назойливо, но не слишком эффективно. По крайней мере, выбор у Никиты имелся. Мог наклониться и подобрать, а мог и проигнорировать.

Рыбкой в пруду плеснулась мысль, что это очень похоже на внушение. Наведенное красавицей Викторией или ее лохматым дружком. Нет, скорее Викторией, поскольку очкарик далеко и почти не смотрит в их сторону. Изредка поглядывает, не более. Никита не представлял механизм свого гипнотического дара, но едва ли он действовал так же, как внушение зеленоглазой собеседницы (или, что менее вероятно, лохматого очкарика). Иначе бы черта с два не обремененный грозными ксивами обыватель гулял по спецхранам и архивам не хуже чем по собственной гостиной. "Сотрудника" чрезвычайно авторитетного ведомства давно бы изобличили. Селинский гипноз действовал безотказно, на него не наплюешь. Ни один из тех, кого Никита "просил" помочь, даже не задумывались, не говоря уже об отказе. Брали под козырек и бросались исполнять просьбу. А тут что-то не срасталось, внушение не столь сложно было проигнорировать, кроме того, ничего блестящего на земле, невзирая на уверения голоса за плечом, Никита не увидел. То ли Вика недостаточно квалифицирована, то ли Селин плохо поддается внушению по той причине, что сам гипнотизер отменный. С недавних пор.

Колебался Никита недолго, решил не накалять обстановку и не провоцировать девушку на другие – радикальные – меры. Если дама хочет, чтобы мужчина ей поклонился, следует исполнить ее желание. Поскольку ничего подходящего у ног не нашлось, Селин просто нагнулся и мазнул рукой по асфальту. Вроде как поднял нечто несуществующее. И изобразил на лице удивление, не обнаружив в руке "поднятой" вещицы. Дабы не нервировать и не огорчать даму. Сыграл, право, преотвратно. Сам себе бы не поверил, не то что Константин Сергеевич.

Виктория поверила. Или сделала хорошую мину. По крайней мере, отстала. Буркнула что-то, и попрощалась. Очень вовремя. А то сумбур в расплавленных селинских мозгах стал уменьшаться, мысли постепенно упорядочились, и возникла реальная угроза, что некто, обладающий телепатическими или эмпатическими способностями, сумеет узнать планы и устремления Никиты. Интуиция подсказывала, что "Николсон" наверняка бы что-нибудь унюхал. Его, к счастью, рядом не оказалось, но и со славной зеленоглазой мечтой поэта тоже не все просто. Как выяснилось. И изменение фона "пестровидения" и позыв нагнуться и подобрать нечто несуществующее об этом недвусмысленно заявляли.

Мечта поэта и ее лохматый товарищ сели в "Фольксваген" и укатили. Исподволь наблюдая за посадкой в авто, Селин испытывал почти физиологическое облегчение. Последние минут двадцать его корежило от напряжения, а сейчас словно гора с плеч, нет, не падала, сползала. Не торопясь. Эх, сейчас бы коньячку, грамм сто, как бывало, полегчало бы сразу. Несбыточные фантазии. После турецких приключений хоть три литра выдуй, толку не будет. Ничего страшного, можно расслабиться и другим способом. Отдохнуть, поспать, покушать вволю, раз того организм требует.

Блажен, кто верует. Мысли об отдыхе и расслаблении, едва возникнув, испарились. Снова гималайским медведем навалилось напряжение. И все из-за пустяка.

Сущая ерунда привиделась. Провожая взглядом "Фольксваген" краем глаза Никита заметил какую-то скользящую размытую тень, двигающуюся за автомобилем. И похолодел. От тени дохнуло такой опасностью, что высоколобый господин "Николсон" на этом фоне казался безобидным игривым щенком. Селин попытался сфокусировать зрение на тени, но она призраком ускользала из поля зрения. Стремительнее чем кусок льда из лап неуклюжего бармена и надежнее чем партизаны из окружения.

В подростковом возрасте, будучи лишенным возможности шататься с друзьями по улицам вследствие непогоды или родительского наказания, Никита порой валялся на диване и от безделья пытался разглядеть микроповреждение на радужной оболочке глаза – эдакий бесцветный вечно движущийся червячок. И никогда толком рассмотреть его не удавалось, как бы юный лоботряс не напрягался. Червячок прятался от взора, уплывал за пределы видимости, ускользал. То же самое сейчас делала следующая за автомобилем размытая тень. Селин ее почти не видел. Вернее совсем. Обычное зрение отказывало, зрительный нерв не передавал в мозг соответствующую картинку. Но, к счастью, или, наоборот, к несчастью, тот неведомый орган, что начал функционировать в организме после турецких событий и отвечал за "пестровидение", не подвел.