Детишки в доме на холме

Сонни был одним из социальных работников. В Приюте он вел занятия по арт-терапии и помогал в гончарной студии. У него были большие усы и пушистые бакенбарды. Иногда он разрешал Ви и Эрику изготавливать в студии небольшие горшки, кружки или пепельницы.

Бабушка погремела в бокале кубиками льда, потом налила из стоявшего на столике кувшина еще порцию джина.

– А в среду у нее было столкновение с Х. Г., – добавил Хатчинс.

– В тот раз ее спровоцировали, – ответила бабушка и прикурила сигарету от своей золотой зипповской зажигалки с выгравированной на ней бабочкой. На другой стороне зажигалки старинным шрифтом была нанесена монограмма «ХХ» – Хелен Хилдрет. Ви услышала шорох кремня, запахло бензином… Бабушка говорила, что курение – плохая привычка и Ви не должна начинать курить, но ей всегда нравился аромат табачного дыма и запах бензина, а больше всего – старая бабушкина зажигалка, которую нужно было регулярно заправлять и менять кремень.

– Она опасна, – сказал доктор Хатчинс. – Я знаю, вы считаете, что в последнее время она демонстрирует некоторый прогресс, но персонал начинает сомневаться, что Приют – самое подходящее для нее место.

– Приют – единственное место, где она может вылечиться. – Бабушка глубоко затянулась и, выдохнув дым, некоторое время следила, как он поднимается вверх. – Придется увеличить ей дозировку торазина.

– Но если она и дальше будет конфликтовать с окружающими…

– Зачем же тогда мы, Тед? Наша работа в том и заключается, чтобы помогать тем, кому никто помочь не может.

Да! – подумала Ви. Да!.. Бабушка была настоящим гением. Она умела добиваться невероятных результатов. Успех сопутствовал ей даже в случаях, признанных остальными безнадежными.

Доктор Хатчинс тоже закурил. Некоторое время оба молчали.

– А как поживает наша С.? – спросил он наконец. – Благополучно?

Ви завершила записи про Д. М. и торопливо открыла чистую страницу для пациентки С.

– О да, – бабушка кивнула. – Ее состояние продолжает улучшаться.

– А как насчет лекарств?

– В последнее время я стараюсь ими не злоупотреблять.

– Галлюцинации?

– Вряд ли. Во всяком случае, ни на что подобное она не жалуется, а может, просто не сознает, что галлюцинирует.

– Это поразительно! – воскликнул доктор Хатчинс. – Потрясающий успех! Вы должны гордиться собой, уважаемая. Вы принимаете все меры, делаете все, что ей нужно. Вы спасли ее!

Бабушка рассмеялась.

– Спасла? Может быть, но… Иногда мне кажется, что она, возможно, никогда не сможет жить нормальной жизнью. Только не после всего, через что ей пришлось пройти. Даже не знаю… Все, что мы можем, это продолжать внимательно за ней наблюдать и корректировать наши методики. К сожалению, это может затянуться надолго, следовательно, возрастает опасность, что власти или газеты что-то пронюхают.

– Вы думаете, она помнит?.. – осторожно спросил доктор Хатчинс. – Помнит, кто она? Помнит, что совершила?

При этих словах Ви почувствовала, как тончайшие волоски у нее на руках встали дыбом, словно во время грозы.

– Нет, – бабушка покачала головой. – И если говорить откровенно, это только к лучшему. Как тебе кажется?

Они дружно отхлебнули из бокалов, и кубики льда негромко звякнули. Сигаретный дым голубым облаком плыл в воздухе. Продолжая прислушиваться, Ви записала:

«Что могла совершить пациентка С.? Может, она кого-то убила?»

Ей было известно, что в Приюте содержались люди, склонные к насилию, люди, которые совершили ужасные вещи не потому, что они сами были ужасными, а потому, что были больны. Так сказала бабушка.

Но… настоящий убийца? Может, бабушка кого-то прячет? Защищает?

«КТО ТАКАЯ ПАЦИЕНТКА С.?» – написала она в блокноте большими буквами.

* * *

И сейчас, шагая через лужайку Приюта к их большому белому дому, стоявшему прямо через дорогу, Ви снова думала о пациентке С. «Кто она такая?» – проговорила Ви вслух и замолчала, напрягая слух – не будет ли ответа. Иногда, когда она задавала правильный вопрос в правильном месте, ответ бога приходил очень быстро.

Когда бог разговаривал с ней, это было как чудо. Тихий шепот, еле различимые слова, таинственный или, напротив, совершенно отчетливый смысл.

Иногда голос бога был похож на бархатный баритон Нила Даймонда со старых бабушкиных пластинок.

«Я есть», – сказал я, но меня никто не услышал…

Ви часто представляла, как бог сидит там, на небе, одетый в расшитый бусами джинсовый костюм, похожий на тот, в котором Нил Даймонд был изображен на бабушкином любимом двойном альбоме «Жаркая ночь в августе», и глядит на нее сверху. Волосы у бога густые, как львиная грива, а в вырезе куртки видны курчавые волосы на груди.

Были и другие боги. Другие голоса.

Были боги Мелочей.

Бог Мышей и бог Кухонного тостера.

Бог Головастиков.

Бог Кофейного перколатора.

Каждое утро он приветствовал ее звонким, как журчание ручья, голосом. «Доброе утро, Виолетта! Вставай скорее и налей себе чашечку, которую мы приготовили специально для тебя. Сделай глоточек, да смотри не обожгись! Бабушка говорит, ты уже достаточно большая для кофе. Сделай глоток, и я расскажу тебе что-нибудь еще!»