Детка

Кука Мартинес рукой зажимает рот, чтобы сдержать крик. По счастью, ей удается не упасть в обморок. Прерывисто дыша, она выкладывает Катринку и Прекрасного Грызуна на порог. Они тут' же принимаются копать нору. Не знаю почему, но норы являются символом убежища. Хотя нет ничего проще, как наглухо закрыть вход, и все задохнутся. Решительным движением Кука вцепляется в руку Уана. Если забирают его, то пусть забирают и ее тоже. «Мерседес» тем временем уже оккупирован противником – как в мультфильмах Уолта Диснея, бампер автомобиля неприязненно, брезгливо изгибается. Что, бабуля тоже хочет поехать? Как будет угодно. И обоих впихивают в машину. Путь долог, напряжен, мрачен, как и подобает путешествию в ничто, на Кайо Крус, на мусорное кладбище. Но Уану не страшно. И Куке тоже. Потому что они рядом, на заднем сиденье, они тесно прижались друг к другу и взялись за руки. Супруги. Наконец-то супруги. Пусть их связывают не узы законного брака, а всего лишь стальные наручники. Все равно.

(Значит, не страшно? Детка, да они пересрались со страху, просто здорово притворяются. Всем известно – для этих людишек самое главное, чтобы никто ненароком не заметил, как они побледнели. Какая сила духа, какой единодушный порыв! А вот посмотрим, что будет, когда они наконец приедут – ведь это для них конец! – и их разведут по разным камерам. Вот тут-то у них очко и заиграет: ужас, панический ужас охватит их. Ее запрут в холодную камеру, а его – в горячую. Так что быть ей свежезамороженной, а ему – плавать, как луковица в супе, и все это в полнейшем мраке. Хотя иногда свет зажигают – в нескольких сантиметрах от глаз – и так держат под ним часами. Потом вновь обрушивается тьма, и тут появляются зверюшки. Безобидные игривые зверюшки – просто надо быть с ними поласковей. Кайман для нее, и кайманша для него – два национально-патриотических символа. Так проходит ночь, а может быть, целая неделя – они не знают. Словом, через неопределенное время (отсутствие времени) их отпускают. Думаешь – все? Как бы не так. Его прямиком сажают в самолет, который уносит Персону Нон Грата в заоблачную высь.

А ее отвозят в городок, знакомый ей до последней бататовой грядки. В ее родной город, Санта-Клару, что расположен в древней провинции Лас-Вильяс. В порыве благодарности она неслышно шепчет нежные» слова прощания, обращенные к ее подругам, Мечу и Пучу. Бай-бай, прощевайте, милые подружки, да не иссякнет в мире перекись для ваших волос. Чао-какао, Катринка Три Метелки и Перфекто Ратон Перес. Бай-бай, Факс, Фотокопировщица, Грыжа и ты, Иокандра. Дрема помрачения целиком окутывает ее, и она целует в лобик новорожденную малышку. Мария Регла, пожалей свою маму. Ваша Кука Мартинес всех вас любит. По радио из ближайшей деревушки доносится голос – старинная запись – мулатки, которая умерла от любви, Мораимы Секады:

Просто я позабыла,
что в жизни такое бывает:
коротенькое словцо
долго потом убивает.

Губы Куки Мартинес кривятся в горькой улыбке, но она без обиды и досады дослушивает болеро:

Не терзай меня совесть,
и пусть разум стоит на своем,
но тогда все затмилось,
чувству я покорилась,
разум был ни при чем.

Да, разум был ни при чем. Ни при чем. Ни при чем. Ни при чем. Ни при чем. Ни при чем. Ни при чем. Ни… Треск.

Пииииииииииииииииииииииииииии.

Ишемия. Атеросклероз. Паралич мозга. А после, может, какой-нибудь кустик из тебя и вырастет. Надежда на спасение остается.)

Глава одиннадцатая и последняя Гаванская ностальгия

О, как по тебе я горько тоскую,

Гавана, город любимый мой!

О, как я мечтаю тебя увидеть,

но я не могу возвратиться домой.

(Авт. Б. Кольасо.

Исп. Селия Крус)