Детка

Праздник отметили так, как этого хотели все, за исключением самой именинницы – в «Испанском казино», с танцами, как из «Свечи Девственницы». Реглита была просто загляденье: в платье из голубого тюля, в белых туфельках от «Примор» (право приобрести такие туфли предоставлялось девочкам, которым исполнялось пятнадцать, покупали их по карточке в специальном обувном магазине, и стоили они дорого, поэтому я смогла перекупить право на их приобретение у других девочек, родители которых не располагали достаточными средствами). Итак, у моей дочки было четыре пары туфель от «Примор», макси-юбка с вырезом сбоку, нейлоновые чулки и еще десяток нарядов, а помимо этого – три детские куклы. Гримировали Реглиту в «Коу Йам», гримировка тоже была регламентированной, так что сначала требовалось предъявить карточку и удостоверение личности. Девочка выглядела просто красавицей, но впрок ей это не пошло. В девять, станцевав с Иво «Вальс за миллион», она уснула прямо за столом. А вот ее приятели повеселились на славу. В общем, праздник получился замечательный, просто чудо. Одних гостей было триста пятьдесят два человека. Я угрохала все деньги до последнего сентаво, но не зря. Я чувствовала такое удовлетворение, будто пятнадцать лет исполняется мне самой. Да, такие вещи надо делать по-настоящему, иначе вообще не стоит браться. Вспомнить только, как праздновали пятнадцатилетие одной соученицы Реглиты с улицы Лампарилья: во время вальса «Голубой Дунай» пол провалился, и все пятнадцать нар вместе с тортом и дароносицей приземлились на первом этаже. Здание было признано негодным для проживания, но мать девочки во что бы то ни стало хотела отметить такое торжественное событие, а снять зал у нее не хватило денег. Как водится, на праздничный вечер народу собралось больше, чем ожидалось, и старый дом не выдержал топота танцующих. Перепугались все насмерть, были тяжелораненые, а одна беременная девица повисла, зацепившись за перекрытие. Просто чудо, что она не родила в воздухе. Понаехали пожарные – зрелище было не для слабонервных. Такое запомнится надолго не только имениннице.

На третий день после праздника Мария Регла ушла из дома очень рано и вернулась уже под вечер в сопровождении подружки. Лицо у нее было бледное, под глазами круги, а на сгибе руки начал разрастаться синяк. Тут-то я и поняла причину ее сонливости. Реглита была беременна. Значит, сегодня ее выскоблили.

– Ах, мама, мамочка! – Почти без чувств она повисла у меня на шее и плакала до тех пор, пока я не усадила ее рядом с собой и не позволила уткнуться лицом в мои колени. Я чувствовала себя последним говном (и куда подевалось мое воспитание?). Почему она не поговорила со мной, почему так упорно отдалялась, отстранялась от меня? Ведь так было с самого детства – она все дальше и дальше уходила от меня. Кого же, как не себя, винить в том, что ее не удалось удержать.

Мария Регла пошла учиться на журналистку. Я никогда не интересовалась результатами ее экзаменов, ее неудачами, хотя знаю, что они были. Заниматься журналистикой здесь – примерно то же самое, как Фаусту подписать договор с Мефистофелем, впрочем, под какой только ересью не подпишешься при тридцати восьми градусах в тени. А девочка моя была языкастая, несговорчивая, ну и понятно, ее пытались заткнуть: то обещали назначить ведущей культурной телепрограммы, то – ведущей «звездного эфира» на НТВ (то есть никто тебя не видит,как называют в народе новости по национальному телевидению).

Словом, вылитый отец. Люди, которых я любила больше всего на свете, бросили меня, как паршивую сучку. Хорошо еще, что я могу рассчитывать на Пучунгу и Мечунгу, эти-то уж не подведут. Удача, что со мной живет Катринка, моя любимая тараканиха, а Ратон [14]Перес занимает для меня очередь в лавку. Просто счастье, что Факс и Иокандрита заботятся обо мне и откуда-то достают аспирин и диазепам, и даже Фотокопировщица переживает за мое здоровье (большая сплетница, но в глубине души хороший человек). По крайней мере, у меня есть они, а что до Реглиты, то она теперь даже не звонит, чтобы узнать, как я поживаю, не поднялся ли у меня сахар, прекратились ли мигрени, как с давлением и ходила ли я сдавать цитологический анализ. Нет, никогда не признаюсь я ей, что у меня на душе. Пусть отдохнет!

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Катринка Три Метелки гладила «сафари» своего мужа, Ратона Переса. Я уже собиралась подойти, но она оказалась ближе и ловко перехватила трубку. По ласковому, любвеобильному тону сразу же понимаю, что это дочь. Катринка передает мне тяжелый черный «келлог», и не успеваю я произнести «слушаю, дорогая», как дочка начинает тараторить:

– Столько работы, столько работы, мама, ну, как ты поживаешь? Пожалуй, на днях преподнесу тебе небольшой сюрприз… Да, все нормально, так что смотри меня по телевизору, на шестом канале. Нет, старушка, второй это спортивный и для речей. Да, да, я все тебе объясню, нет, ни с кем не спала! Не делай глупостей, целую, чао!