Детки в порядке

И я принимаюсь за дело. В самых общих фразах и не называя имен я пересказываю ему дело База, включая предыдущие аресты и подозрения полиции. Фрэнк подтверждает то, что уже сказала Мендес: если у полиции будет на руках более похожая ДНК, тогда их, при наличии записанных свидетельств двух очевидцев, будет вполне достаточно, чтобы его освободили. Также он подтверждает, что тут необходимо терпение.

– К сожалению, – говорит он. – Такие вещи занимают много времени, Вик. Но, если тебе от этого станет легче, я могу посмотреть на дело. Проследить, чтобы этот парень не остался под стражей дольше, чем необходимо. Но для этого, разумеется, мне будет нужно его имя.

– Это было бы здорово. Спасибо, Фрэнк.

– Ох, да забудь.

Я смотрю Фрэнку в глаза, не зная, что ищу в них. Между ним и его детьми, Клинтом и Кори, есть определенное сходство. Мне почему-то интересно, как выглядела их мама.

Картина: мы с папой и мамой сидим за обеденным столом. Папа кладет вилку и протягивает под столом руку в мамину сторону. (Эти руки никогда не потеряются!) Затем следуют слова. У-меня-рак-но-мы-справимся, слезы, печальные улыбки, и, и… я знаю, что все закончится плохо, но мне почему-то не грустно. Потому что я пока этого не знаю. Папа выглядит как прежде, ведет себя по-прежнему, уходит на работу рано, приходит с работы поздно, клацает зубами, когда жует макароны, одновременно смотрит новости и читает газету, заходит ко мне каждый вечер.

Эй, Вик. Нужно что-нибудь?

Нет, пап.

Все хорошо?

Да, пап.

Ну тогда хорошо. Спокойной ночи.

Спокойной ночи, пап.

Он все еще папа. Сначала. Но рак заканчивается тем, что все превращает в рак. Под конец папа выглядел как призрак. Как будто какой-то дошкольник нарисовал моего папу. А потом даже хуже.

Вот такой он, этот рак.

Вот так все заканчивается.

Когда он умер, мама пошла в группу поддержки для тех, чьи родственники умерли от рака. Она хотела, чтобы я тоже пошел, но я не знаю… я просто не мог. Присоединиться к группе значило признать, что я не плыву в этой лодке. Я был к такому не готов. А мама была. Она была рада гостям в своей лодке; встретила их с распростертыми объятиями. Каждый четверг она на несколько часов становилась прежней мамой; это были лучшие вечера. И каждый раз она говорила то же самое: «Пончики были ужасные, Вик, но компания отличная».

Я перегнулся вперед между сиденьями и поднял взгляд на карие глаза в зеркале заднего вида.

– А пончики правда были ужасные, Фрэнк?

Его глаза, прикованные к дороге, улыбаются.

– Вик, да офигеть, какие шикарные были пончики.

Мы подъезжаем к городу. Я смотрю из окна и впервые – но не в последний раз – думаю о том, что сейчас видит Баз.

* * *

В последний раз мы виделись с Базом, когда стояли с ним и Мэд на тротуаре рядом с полицейским участком, набираясь смелости, чтобы зайти внутрь.

– А почему Хакенсак? – спрашиваю я.

– Ты о чем?

Мне нужно было как-то объяснить для себя эти хаотичные, разрушительные красные огоньки. Они мерцали, разбегались в стороны и тухли, и мне изо всех сил хотелось, чтобы кто-нибудь – хотя бы раз в жизни! – объяснил, что они значат.

– История Коко, – сказал я. – Когда она увидела рекламу по телевизору… про то, что Хакенсак находится на пороге ренессанса и поэтому вы все сюда переехали – это же бред, да?

– Была такая реклама. И Коко обрадовалась, что мы сюда переедем.

– Но ведь это была не ее мысль?

Баз говорит, глядя на полицейский участок:

– Семья из Сиракуз, которая взяла нас в первый раз… у них был собственный ребенок. Сын. Большинство людей обращались с нами как с мебелью, ну или с экспонатом в музее. Но не он. Мне он сразу понравился, и мы подружились. Случились некие события, которыми я не горжусь, и нам с Нзази пришлось переехать. Но потом я услышал, что наш брат теперь живет в Хакенсаке, и когда нам нужно было переехать, мы отправились сюда.

– И что, вы его нашли?

– Да, нашли, – сказал Баз. – Вы с ним виделись.

– Кто?

– Кристофер.

. .

– Тофер, – выдохнул я.

Я вспомнил крепость их объятий и сияние в глазах Тофера, когда он говорил про ребят, и стремительность, с которой он согласился отложить свою жизнь на неопределенный срок, чтобы помочь братьям Кабонго. Красные огни перестали казаться такими уж хаотичными.

…

– Это определенно появится в книге, – сказал Баз, все еще глядя на участок.

Мэд натянула края шапки на уши:

– Ты думаешь, у нее будет счастливый финал?

– Ну, в каком-то смысле счастливый, – сказал Баз.

Наступила тишина. Мы с Мэд думали о том, что в каком-то смысле финал будет и трагичным. К сожалению, возможностей было более чем достаточно.

– Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. – Баз повернулся к нам с Мэд. – Теперь я знаю название.

– Название чего? – спросила Мэд.

– Моей книги. У меня есть название. Длинное – доктор Джеймс Л. Конрой бы его не одобрил. Но я начинаю думать, что доктор Джеймс Л. Конрой придурок какой-то.

– Так что же? – спросил я. – Какое название?