Детки в порядке

Мы пообсуждали тактические вопросы. Что, если? Мы знали: стоит нам ступить на порог участка, База арестуют. Что случится дальше, таилось за пеленой неизвестности. Мы еще раз спросили База, уверен ли он. Нужно ли сознаваться. Он настоял, что нужно. Виновен, невиновен – его все равно разыскивают. Он не станет рисковать общим будущим и сбегать из города. Если полиция решит, что они нашли преступника, то поиски прекратятся, и остальные смогут сбежать незамеченными.

– Я знаю, это только временно, – сказал он. – Я доверяю вам с Мэд.

Мне бы хотелось, чтобы он поделился со мной этой верой.

Но что поделать.

Было решено, что наши истории надо будет завершить не раньше восьми вечера, чтобы у Божьих гусей было четыре часа в запасе, а то и больше. Полицейские, конечно, обзвонят другие штаты, разошлют приметы или что они там делают. Мы надеялись, они не додумаются, что наши сбегут на автобусе, или что автобус уже уедет так далеко, что найти его будет невозможно. Мы думали вообще не упоминать этот автобус в рассказах, но Баз настоял, что не надо опускать из рассказов ничего, иначе нас смогут посчитать сообщниками.

– Вы должны рассказать правду, – сказал он. – А значит, надо тянуть время, но не врать.

– И как нам это сделать?

– Отвлекающий маневр, Вик. Им будет нужно время. И мы должны дать им время. – Он улыбнулся, глядя мне на колени: там покоилась рука Мэд в моей ладони. – Как у твоих родителей, у вас теперь есть компас. Мэд – это восток, а ты запад. Тебе придется говорить, так говори. Расскажи им про всех девочек, в которых, как тебе казалось, ты был влюблен раньше.

Фраза прозвучала как полное предложение, но я-то знал.

«Ты был влюблен раньше… Мэд».

На минуту наступила тишина, пока я улыбался изнутри – всем сердцем. Баз гладил Коко по волосам. Он же ей как папа! Не такой, который носится с детьми и опекает их… Но есть в нем какая-то глубинная мягкость, нежность.

– Полицейские будут делать свои выводы, – продолжил он, разговаривая скорее с самим собой. – Ну и ладно. Пусть думают, что хотят. Но не лги.

Коко повернулась у него на коленях и села, потирая глаза:

– О чем говорите?

Баз улыбнулся ей:

– О том, что кокосам вроде тебя место во Флориде.

…

– А как там вообще? – спросила она, позевывая. – Говори правду.

Баз пожал плечами:

– Никогда там не был. Но слышал, они на пороге ренессанса.

Последовали улыбки (в том числе внутренние), но никто не рассмеялся. Не уверен, что мы бы смогли, даже если бы захотели.

– Я люблю тебя, Баз, – сказала Коко.

С влажным блеском в глазах Баз прошептал:

– И я тебя люблю, Коко.

Откуда-то из кухни или зала раздался пронзительный звон, словно любовь База и Коко воспламенила здание.

– Пришла Марго, – сказал Баз.

Видимо, она решила, что лучший способ отвлечь сотрудников – это включить сигнализацию. Это значило, у нас оставалась всего пара минут, пока паб не заполонят пожарные.

– Позаботишься о ней? – спросил Баз.

Он обращался ко мне, и не было нужды уточнять, о ком он говорил.

Я сжал руку Мэд и кивнул. Время закончилось. Все минуты, на которых мы сидели, скопились в огромную гору и грозили обрушиться.

Мэд склонилась вперед и сжала Коко в крепких объятиях. – Повеселись во Флориде, – сказала она сквозь слезы. – Я приеду как смогу, хорошо?

Теперь плакала и Коко; ее крошечное тельце сотрясалось от беззвучных рыданий.

Перед моим носом появилась рука. Нзази. Я взял руку, пожал ее, и это было лучшее рукопожатие моей юной жизни.

– До свидания, Нзази, – сказал я.

Он покачал головой и дважды щелкнул пальцами. Я посмотрел на База, который уточнил:

– Он хочет, чтобы ты называл его Зазом.

Я Суперскаковая лошадь.

Едва сдерживая слезы, я сказал:

– До свидания, Заз.

Он отпустил мою руку, перегнулся через мои колени и обнял Мэд. Объятия длились недолго, но были крепкими. Она плакала и шептала ему что-то на ухо, что-то, чего я никогда не узнаю и чего мне не надо знать.

Над нашими головами раздались шаги. Не осталось времени сказать все, что я хотел. Вместо этого я обвел их взглядом. И подумал, что, наверно, они думают то же, что и я. Никто ничего не сказал. Мы просто смотрели друг на друга. Какой исключительный момент.

. .

Свистящий звук: кто-то отодвинул кухонный ковер.

– И назвались они Ребята с Аппетитом, и они жили, и они смеялись, и увидели, что это хорошо.

Заз щелкнул пальцами.

…

– И увидели, что это хорошо, – прошептал Баз.

…

– И увидели, что это хорошо, – сказала Мэд, не выпуская моей руки.

…

Все посмотрели на меня.

– Вы, ребят, самое прекрасное сложное предложение, которое я слышал, – сказал я.

– Мы, – сказала Мэд.

– Что?

– Мы самое прекрасное сложное предложение, которое ты слышал.

– Мы.

Какое слово.

Над головой щелкнула щеколда; я поднял взгляд и прошептал слова, что бурлили под поверхностью. Слова, полные сердечного смысла, живущие где-то между Ничего и Что-то.

– И увидели, что это хорошо.

Дверца распахнулась, и мы заслонили глаза руками: от сияющего лица Марго Бонапарт исходил невыносимый свет.

– Bonjour, mes petits gourmands!