Детородный возраст

На то время, что еще оставалось до его отъезда, я уговорила редактора дать мне фантастически длительную – шесть дней – командировку и уехала на север области, писать об отце, который выкрал у бывшей жены собственного ребенка, так как та не давала им видеться. И, оказалось, ехала не зря. Правда, дело там было совсем не в ребенке, а в битве двух мужчин, двух самцов – зятя и тестя, каждый из которых не желал уступать другому «свою» женщину. Одному из них она приходилась дочерью, другому – женой. И никакой тебе интимофобии. Мобильные телефоны у нас тогда практически не водились, и я была счастлива от одной мысли, что дозвониться до меня невозможно. Собрав материал этой местной санта-барбары и дождавшись того момента, когда, по моим подсчетам, самолет Олега взмыл в небо, я всё с теми же крыльями за спиной вернулась в город и как ни в чем не бывало села отписываться. А в город явилась золотая осень, и так мне было в этой осени легко и свободно, что я с Анькой чуть не ежедневно отправлялась бродить в Летний или Александровский сад – праздновать эту свою свободу. С тех пор я знаю: каждое решение, пусть даже самое болезненное, должно быть вызревшим, сформировавшимся. Зрело-зрело – и отвалилось само: не нужно ничего ни рвать, ни резать, ни тащить, как репку. Пользуясь этим состоянием, я даже сходила в его квартиру – у меня оставались ключи – забрать свои вещи и проститься с этим периодом жизни.

Эйфория длилась месяц-другой. После трех лет жизни на два дома я поражалась тому, что жить, оказывается, можно просто так, не кромсая себя на куски и не подгоняя под ситуацию, как перекроенную одежду. Напоминая себе вернувшегося в семью после загула мужа, я день и ночь занималась ребенком, пытаясь возместить ущерб, причиненный моим отсутствием, чем изрядно ее смешила и озадачивала.

Ломка началась позже, когда я поняла, что мне трудно бывать там, где мы бывали вместе. Близились очередные выходные, Аньку забирал отец, а я не знала, куда мне лучше отправиться – в бассейн, театр или любимый Павловский парк. Несмотря ни на что Олег был отличный товарищ, везде и всюду мы ходили вместе. И главное – байдарка. Вместе с нашим разрывом обрывались и байдарочные походы, квинтэссенция всего лучшего и волшебного, что было в наших отношениях. Однажды, убирая квартиру, я наткнулась на фотографии со сплава и, сколько ни сдерживалась, разрыдалась так, как рыдают по тому, что уходит безвозвратно и навсегда. В кавалеры в это время ко мне набивались одни необразованные хамы или вежливые недоумки, и мне уже начинало казаться, что всё мужское население страны, кроме Олега, не отличает Гоголя от Гегеля, а Маркса от Маркеса. Я поняла, что бессознательно ищу ему срочную замену, и жизнь, как водится, посылает мне обратное. Слава богу, друзья у нас все-таки были разные. Я достала из нафталина всех забытых подруг и приятелей.

Больше всех мне помог Димочка, наш завотделом рекламы. Димочкой все его звали за бесконфликтность, коммуникабельность, молодость и улыбчивость. Когда он заявился к нам сразу после института, элегантный, как князь Болконский на первом бале Наташи Ростовой, девицы, пребывающие на рынке невест, сделали стойку, но быстро и в растерянности отступили. Он не реагировал на женщин никак, всем видам общения предпочитая компьютер. Меня от роли кандидатки в невесты защищала десятилетняя разница в возрасте, я, как и Димочка, была не питерская, а приезжая и, как он, обожала длительные прогулки. Мы подружились. Дружба заключалась в том, что по пятницам мы тащились пешком с Фонтанки до Васильевского острова, а после ехали – каждый к себе. В выходные опять где-нибудь бродили, но уже в пригороде. Димочка рассказывал про родителей, про брата, про свой городок, объяснял, что мы, журналисты, ни фига не смыслим в его любимой рекламе, что скоро все газеты будут выходить в электронном виде – я улыбалась и в нужных местах говорила: «Да ну?» Несколько раз он даже был у нас в гостях, мы вместе готовили, обедали, а после опять отправлялись ходить и ходить. Я выхаживала, латала черную дыру, оставшуюся после Олега. Иногда мне казалось, что и Димочка «выхаживает» что-то подобное. Так до сих пор и не знаю что.