Детоубийцы

Вотъ какъ надо воспитьтать дтей! По его мннію, Тонетъ долженъ сть только то, что убьетъ изъ ружья или выловитъ изъ озера! Во время этого суроваго воспитанія дядюшка Г_о_л_у_б_ь подмтилъ въ своемъ ученик признаки какой-то разслабленности. Онъ любилъ стрлять и ловить рыбу. Но ему не нравилось вставать до зари, цлый день дйствовать, вытянувъ руки, весломъ, и тащить, какъ лошадь, за веревку барку. Рыбакъ понялъ въ чемъ дло: то, что его внукъ ненавидлъ инстинктивной ненавистью, что возмущало все его существо, былъ – трудъ. Тщетно говорилъ ддъ о большой ловл, которая предстоить завтра въ томъ или другомъ мст Альбуферы. Стоило только рыбаку отвлечься и внукъ нсчезалъ. Онъ предпочиталъ бгать по Деес съ сосдними мальчиками, растягиваться подъ сосной и цлыми часами слушать чириканіе воробьевъ на втвистыхъ верхушкахъ или глядть, какъ порхаютъ надъ лсными цвтами блыя бабочки или бронзовые шмели. Ддъ наставлялъ его безъ прока. Потомъ ршилъ побить, но Тонетъ, какъ маленькій дикій зврокъ, убжалъ и сталъ подбирать камни, чтобы защищаться. Старикъ примирился и какъ прежде отправлялся на озеро одинъ.

Онъ самъ всю жизнь провелъ въ труд. Сынъ его Тони, хотя и сошелъ съ дороги, увлекшись крестьянскимъ трудомъ, но былъ еще способне его самого въ тяжелой физической работ. Въ кого же пошелъ этотъ мошенникъ? Господи Боже! Кмъ онъ рожденъ, этотъ мальчикъ съ его неодолимымъ отвращеніемъ къ труду; съ его страстью къ ненодвижности, съ его привычкой цлыми часами отдыхать на солнц, словно жаба на краю канала.

Все мнялось въ этомъ мір, котораго старикъ никогда не покидалъ. Альбуферу видоизмняли люди, принявшіеся ее обрабатывать, и вмст съ тмъ видоизмнялись до неузнаваемости и сами люди, какъ будто преданія озера на вки исчезли. Сыновья рыбаковъ становились рабами земли. Внукъ поднималъ руку, вооруженную камнемъ, на дда. На озер виднлись баркасы, нагруженные углемъ. Рисовыя поля распростирались во вс стороны, врзывались въ озеро, высасывая его воду, вторгались въ лсъ, пролагая въ немъ большія проски. О Боже! Лучше ужъ умереть, чмъ видть все это, чмъ присутствовать при гибели міра, который онъ считалъ вчнымъ.

Чужой среди своихъ, онъ питалъ сильную любовь только къ матери – Альбуфер. Каждый день наблюдалъ онъ за ней, какъ будто хотлъ на стчатой оболочк своихъ хитрыхъ и живыхъ глазъ сильнаго старика, сохранить отпечатокъ всей воды озера и всхъ безчисленныхъ деревьевъ Деесы.

Паденье каждой сосны въ лсу онъ немедленно же замчалъ на большомъ разстояніи, съ самой середины озера. Еще одна! Пустое мсто, которое оставалось въ зеленой чащ, вызывало въ немъ такое же грустное настроеніе, какъ будто онъ смотритъ въ пропасть могилы. Онъ проклиналъ арендаторовъ Альбуферы, этихъ ненасытныхъ разбойниковъ. Обитатели Пальмара воровали, правда, дерево въ лсу, на ихъ очаг горли только дрова изъ Деесы, однако они довольствовались кустарникомъ, упавшими сухими стволами. А эти незримые сеньоры, обнаруживавшіе свое присутствіе только путемъ ружья стражника или судейскихъ фокусовъ, съ величайшимъ спокойствіемъ срубали старыя деревья, гигантовъ, которые видли его, когда онъ былъ еще маленькимъ и ползалъ въ барк. Они были уже огромными, когда его отецъ, первый Г_о_л_у_б_ь, жилъ среди дикой Альбуферы, убивая ударами камышевой палки змй, кишвшихъ на берегу, все же боле симпатичныхъ, чмъ современные люди.

Грустя о гибели стараго міра, онъ уходилъ въ самые дикіе уголки, куда не проникли еще люди – эксплуататоры. Видъ старой норіи возбуждалъ въ немъ дрожь, и онъ глядлъ съ волненіемъ на черное, разъденное червями колесо, на пустыя, поломанныя бадьи, полныя соломы, откуда, замтивъ его приближеніе, толпою выпрыгивали крысы. То были развалины мертвой Альбуферы, подобно ему самому, воспоминанія о лучшемъ прошломъ.

Желая отдохнуть, онъ причаливалъ къ равнин Санча, къ лагунамъ съ ихъ липкой поверхностью и высокимъ камышемъ. И созерцая мрачный зеленый пейзажъ, гд, казалось, все еще трещатъ кольца легендарнаго чудовища, онъ наслаждался мыслью, что есть хоть одинъ кусокъ земли, незапятнанный жадностью современныхъ людей, въ рядахъ которыхъ – увы!- находился и его собственный сынъ.

III.

Когда дядюшка Г_о_л_у_б_ь отказался отъ суроваго воспитанія внука, послдній вздохнулъ съ облегченіемъ.

Онъ скучалъ, сопровождая отца на поля Салера и съ безпокойствомъ думалъ о своемъ будущемъ, видя, какъ тотъ стоялъ на илистой почв рисоваго поля, среди піявокіъ и жабъ, съ мокрыми ногами и сожженнымъ солнцемъ тломъ. Его инстинктъ лниваго мальчика возмущался. Нтъ, онъ не послдуетъ примру отца, онъ не будетъ обрабатывать поле. Быть карабинеромъ, чтобы имть возможность растянуться на песк берега, или жандармомъ, въ род тхъ, что приходили изъ уэрты Русафы съ желтьми ремешками и съ блой покрышкой на затылк, казалось ему интересне, чмъ обрабатывать рисовыя поля, обливаясь потомъ, стоя въ вод, съ ногами распухшими оть укусовъ.