Детская библиотека. Том 17

— Исчез, — повторил Эгейка. — Правительница Калоша этого хотела. И Главный Советник сказал, что мы должны исчезнуть. И они выбросили нас в окно. Вот мы исчезли, и ты, и я. А еще исчезло мое облачко с Белым Слоненком, — и я увидел на глазах Эгейки слезы.

— Тебе особенно жалко Слоненка?

— Да, конечно. Теперь бы он должен опять проснуться, откинуть одеяло, поднять хобот и поискать на столе чашку с блюдечком, а в чашке — кофе… Но этого ничего не будет.

Эгейка всхлипнул.

— Погоди, погоди, он не исчез, раз ты так все ясно представил.

— Мы все исчезли, — настаивал Эгейка. — И не будет моего любимого Слоненка.

Эгейка уже плакал вовсю.

— Перестань, успокойся, — уговаривал я. — И так лужа здесь большая, даже не лужа, а целое озеро.

И вдруг мне пришла в голову мысль о нашем спасении, как нам выбраться из этих илистых, гиблых задворок.

— Эгейка, — сказал я твердым голосом. — Ты можешь отыскать в этой мутной луже солнечную золотистую тропинку, по которой мы сюда пришли?

— Постараюсь, — вздохнул Эгейка.

И тут же я увидел знакомую солнечную тропинку. Я ступил на нее — ничего, не качается.

— Эгейка! — позвал я. — Идем скорее отсюда. Мы возрождаемся снова.

И мы пошли с ним по золотистой тропе.

Глава 7

Художник и девочка Лунный Блик

Мы шагали с ним по золотистой тропинке и, конечно, не знали, сколько прошло времени. Кругом нас, насколько хватало глаз, простиралась пустынная местность с огромными подводными камнями. Валялись тут и покрышки от автомобильных колес. Все это видел только я, а Эгейка ничего не замечал. Время от времени он тяжело вздыхал.

— Молодые люди! — окликнул нас кто-то из маленького домика, построенного из щепок и покрытого водорослями. Скорее всего, это был даже не домик, а просто сарай.

Заскрипела дверь — и в проеме показался маленький старичок с длинной седой бородой.

— Молодые люди, — опять сказал старичок. — Как вы здесь оказались?

— Мы спустились вместе с дождем, — сказал я.

— Ах вот что, ну, прошу вас, заходите. Мой шалаш — моя крепость. Здесь вы будете в безопасности.

Мы с Эгейкой вошли в шалаш, где стояли только топчан, на котором лежало одеяло из водорослей, ящик с нехитрой посудой, маленький столик и две табуретки.

— Ну, давайте знакомиться, художник Водыркин Петр Кузьмич, — старичок протянул руку.

— Леша, Эгейка, — мы пожали руки.

— Очень приятно. Очень приятно. Тут чаще увидишь человечков из глины. Вы, наверное, уже побывали в их городке и видели шляпу Ее Величества Правительницы Калоши? — сыпал словами Петр Кузьмич. — Вас, конечно, интересует, как я здесь очутился? Да самым примитивным образом. Я, знаете ли, рисовал пустырь, речку Яузу, возвращался домой, задумался (с нами, художниками, это случается), пришла в голову идея: как соединить на картине землю и небо, их меняющиеся краски, но тут… трах… или, лучше сказать, брык… нет, плюх… провалился в лужу, в это самое озерцо.

— И с тех пор Вы здесь живете? — спросил я.

— Да. Тут тоже можно рисовать. Например, сражение между Юной Спицей и Старой Калошей. С Ее Остроконечным Величеством Спицей вы еще не знакомы?

— Пока нет, но, честно говоря, нам уже пора…

— Тише! — остановил Петр Кузьмич и показал на дверь.

В щель протиснулась вся сияющая серебряная девочка.

— Лунный Блик, — радостно вскричал Петр Кузьмич. — У нас сегодня гости.

Серебряная девочка еще сильнее засияла и, чуть смутившись, погладила свою длинную серебряную косу.

— Какая красавица! — ахнул Эгейка.

Девочка, у которой щеки были золотистые, зарделась и на несколько секунд стала вся золотой. В руках девочка держала серебряную корзинку. И даже корзинка стала золотой.

— Где-то я тебя видела, — сказала девочка Лунный Блик.

— И я, — сказал Эгейка. — Может быть, среди облаков?

Девочка Лунный Блик не стала уточнять, она опять приняла свой прежний серебряный вид и начала деловито распоряжаться:

— Пусть мальчики сядут на кровать, а мы с дедушкой на табуретки.

Девочка достала из своей корзинки лунные золотистые лепешки, банку с аппетитно пахнущим желтым лунным вареньем. Нашла у дедушки чашки. Вынула из корзинки еще термос с золотым лунным светом. Разлила его по чашкам.

— Пейте, мальчики, ешьте. И вы, дедушка.

И пошел у нас пир горой. Эгейка особенно налегал на лунное варенье, да и я тоже не отставал, мазал им лепешки. Девочка Лунный Блик смотрела на нас и радовалась. Сама она только отломила и съела маленький кусочек золотой лепешки.

— Я вас сейчас нарисую, — вскочил Петр Кузьмич.

Он взял фанерку, кисти и стал быстро рисовать.

На какую-то секунду мы увидели на фанерке — поляну в цветах, Эгейку и меня посередине, озерцо, в котором отражалась золотая лунная дорожка. По дорожке шла девочка, вся в лунном свете… Но это только секунду, а потом картина исчезла.

Петр Кузьмич вздохнул.

— Я, молодые люди, рисую водяными красками, а они так не стойки.

— Но откуда взялась поляна? — удивился Эгейка.

— Мое воображение, дружок. Я вижу глазами художника то, о чем мечтаю.

— Ребята! — позвала девочка Лунный Блик. — Вам надо спать, а мне пора уходить.

Петр Кузьмич предоставил нам свое ложе, сам же лег на полу.