Детская библиотека. Том 77

— Ну и что же? — сказал папа. — Тут ясно сказано: «… остался неизвестным». Просто какой-то мальчик, очень похожий на тебя. А ты воспользовался этим сходством. Ведь ты даже белых мышей боишься. Ни о каких львах и речи быть не может!

— Честное слово, это я!

— Толя, ведь ты уже взрослый мальчик, — устало сказал папа. — Разве не видишь, что мы хотим тебе добра. Мы хотим, чтобы ты вырос честным человеком. Разве мы тебе враги, что ты нам все время лжешь?

— Я не лгу. Вот сегодня я совсем не лгу! — с обидой сказал Толик.

— Хорошо. Оставим льва в покое. Как ты считаешь, разбираюсь я немного в хоккее?

— Разбираешься.

— Так вот, я не могу понять, каким образом одиннадцатилетний мальчик вдруг начинает играть в силу мастера спорта. Это тоже правда?

— Правда.

— Толик, подумай, прежде чем ответить. Ведь мы с тобой договорились, что будем разговаривать честно. Ведь я тебя никогда не наказывал. Я и сейчас не собираюсь тебя наказывать. Но, пожалуйста, говори правду.

— Это правда! — сказал Толик. — Правда! Правда! Правда!

— Тогда объясни, как это у тебя получается.

Толик молчал. Снова громко и отвратительно затикали часы.

— Или ты просто над нами издеваешься — надо мной и мамой?

— Я не издеваюсь.

— Так где же ты научился играть, черт возьми?! — закричал папа.

— Я не учился…

— А что же?

— Все само получилось.

— Как это — само, по волшебству, что ли?

— По волшебству.

Папа схватился руками за голову и заходил по комнате. Толик видел, что он изо всех сил сдерживается, чтобы говорить спокойно. И Толику было жалко папу и жалко себя, оттого что ему не верили, хотя сегодня он говорил чистую правду.

Наконец папа немного успокоился. Он сел на стул прямо напротив Толика и спросил:

— Ты выиграл первенство школы по шахматам. Мне об этом сказал директор. Я знаю, что ты никогда раньше не играл в шахматы. Это так?

— Так.

— Значит, ты теперь быстро научился?

— Нет.

— А как же?…

— По волшебству.

— Ты очень жестокий человек, Толя, — тихо сказал папа. — Я хотел бы, чтобы ты сейчас оказался на моем месте. Но я бы не стал над тобой смеяться, как это делаешь ты.

— Но я совсем не смеюсь. Честное слово!

Папа грустно посмотрел на Толика, махнул рукой, встал и отошел в сторону. Он сел на диван. Лицо у него было очень расстроенное. Никогда еще Толик не видел, чтобы папа выглядел таким печальным. Толику очень хотелось, чтобы папа, как раньше, улыбнулся и сказал: «Ладно, старик, не будем спорить. Давай лучше посмотрим телевизор». Но папа ничего не говорил. Он сидел и смотрел в одну точку, на пустую стену.

Одно лишь движение пальцев, одна спичка — и папа все бы забыл, и у него сделалось бы прекрасное настроение. Но Толик почему-то не хотел прибегать к помощи спичек. Он боялся, что и у папы, как это было с мамой, вдруг станет ненастоящее лицо и он будет говорить не своим голосом. Толик даже был доволен, что мама еще не пришла с работы и не слышит этот разговор. Она обязательно заступилась бы за Толика и поссорилась с папой.

Чем больше Толик смотрел на папу, тем больше жалел его. Толик понимал, что папа обиделся по-настоящему и надолго. Это было особенно неприятно потому, что как раз сегодня Толик не врал. Он все время говорил правду. Но папе, как и всем остальным людям, даже и в голову не приходило, что на свете еще могут совершаться такие чудеса.

Сейчас Толик жалел, что он раньше не рассказал обо всем Мишке. Вдвоем с Мишкой они обязательно что-нибудь бы придумали. Но Мишки рядом не было. Был папа. И он очень обиделся на Толика.

«А что, если рассказать все папе? — подумал Толик. — Папа очень обрадуется. Он перестанет сердиться. Мы загадаем, чтобы у нас было много денег. И пойдем в кино вместе с мамой. А потом купим папе и маме праздничные подарки. Папе — мотоцикл, а маме — большую банку земляничного варенья: она его очень любит. А потом… потом все будет тоже прекрасно. Спичек осталось еще много, но я скажу, что их всего четыре или пять. Остальные истрачу сам, когда придумаю, что с ними делать».

Окончательно решившись, Толик повеселел. Он подошел к папе:

— Папа, хочешь я расскажу тебе всю правду?

Папа повернулся к Толику. Он смотрел недоверчиво, но постепенно лицо его прояснилось. Он видел, что Толик говорит очень серьезно и лицо у него очень честное.

— Ну и хорошо, старик, — сказал папа и положил Толику руку на плечо. — Давай скорее кончим этот разговор и пойдем купим тебе и маме подарки. Я на тебя сегодня немного покричал, но ты не сердись. Я, знаешь ли, очень расстроился. Ведь ты уже большой и можешь это понять. Да и на концерте мне было не очень приятно…

— Там ничего особенного не было, — сказал Толик. — Я просто слова позабыл.

— Ну да, — согласился папа, — это со всяким может быть… Ладно, старик, ничего страшного. Говори свою правду.

— Так вот, — сказал Толик. — Ты помнишь тот день, когда ты обещал мне клюшку?

— Ну еще бы! — воскликнул папа. — Тогда наши выиграли: три-один…

— Так вот, в тот день меня забрали в милицию.

— Этого еще не хватало!

— Ты не бойся. Никто ничего не узнает. Как раз в тот день я нашел волшебный коробок.

— Какой коробок?

— Волшебный.