Детская библиотека. Том 83

На повороте улицы что-то темное перегораживало проход. Подойдя ближе, почти вплотную, Витька обнаружил мужчину, сидящего на корточках.

— Дядя, посторонитесь, — попросил Витька.

Но мужчина оставался неподвижным.

— Давайте я помогу вам подняться, — предложил мальчик и взял человека под руку.

Но тот в том же согнутом положении вдруг повалился на бок.

— Он мертвый, — повернулся Витька к сестре и стал помогать ей выбраться из одеяла.

Они осторожно перелезли через труп, потом перетащили через него и санки.

«Хоть бы больше их не было, — подумал он, — а то мы так и не доберемся».

Покойники попадались и дальше, правда уже на Лиговке, возле домов. Это были трупы людей, либо умерших неожиданно, застигнутых смертью по дороге домой или в магазин, либо вынесенные на улицу родными, соседями или знакомыми. Многие были завернуты в простыню, одеяло либо скатерть — этим ограничивалась последняя посильная помощь умершим.

Это была особая смерть — блокадная, тихая. Она не заставляла людей метаться в муках, молить о скором избавлении от нестерпимых болей или, наоборот, страдать от предчувствия неотвратимости смерти. Человек чувствовал усталость, садился на сугроб или прислонялся к стене, закрывал, казалось, на минуту глаза и незаметно для себя и окружающих оказывался в другом мире…

В пути Виктор старался не думать о еде. Иначе становилось дурно, слабели ноги и кружилась голова. Он заставлял себя переключаться на мысли о фронте, представлял, как стреляет из снайперской винтовки по фашистам. Но едва прекращался бой, мысли тянулись к походной кухне, от которой умопомрачительно вкусно пахло картошкой с мясом. Зная, что сейчас появится слабость, он снова без отдыха «устремлялся в атаку». Так дорога казалась короче.

На фабрику его пропустили свободно. Вместе с сестрой он прошел в цех, где шили теплое обмундирование для фронта, забрался под раскроечный стол, поближе к печке, и погрузился в сон. Его не будили даже тогда, когда объявляли воздушную тревогу или начинался обстрел.

Через неделю фабрику закрыли. Ее отключили от электросети и центрального отопления. Но если бы даже не закрыли, Витя уже не смог бы возить туда на санках сестру. Он постоянно чувствовал страшную усталость, тяжесть в ногах и сильное головокружение. Теперь все время хотелось спать, даже днем. Однако мать спать не разрешала. Она, не переставая, твердила, чтобы днем никто не ложился, кроме Анны, находила всем какое-то занятие. Сестры пытались научно объяснить ей, что на работу и движение расходуется много энергии, но мать отмахивалась от них и заставляла детей что-нибудь делать.

Сама она теперь целыми днями вязала варежки, носки, подшлемники для бойцов фронта. На это уходило все шерстяное тряпье, которого было полно и дома, и в кладовке возле вешалки, куда годами складывали потерянные школьниками вещи. Сначала она отослала часть вязаных вещей по четырем фронтовым адресам своим детям, а потом регулярно относила на Расстанную, где был пункт сбора теплых вещей для бойцов Ленинградского фронта.

В зимние однообразные дни, при свете коптилки, под стук вязальных спиц, мать рассказывала о своем далеком прошлом, о предках. Она происходила из старинного рода знаменитых в России поставщиков хлеба двора его императорского величества Полуэктовых. Витьке даже страшно стало. Ведь он знал, что все, кто до революции не были бедняками, — гады, предатели и контра, которых надо ставить к стенке.

— Ма, ты это выдумала всё, да? — с надеждой спросил он.

— Да нет. Кое-что помню сама, кое-что рассказывала твоя бабка.

— Ма, ты никому не рассказывай об этом. Я не хочу, чтобы меня во дворе дразнили, — попросил он.

— Наверное, никому и не придется. Не выживем мы здесь, чует сердце. В Библии сказано: «Мор и гибель будут вселенские».

Однажды, когда нечем стало заправлять коптилку, мать послала сына в школьную мастерскую поискать что-нибудь из горючего.

Витька едва справился с заледеневшим замком на дверях мастерских. Открыл и стал на пороге. Помещение промерзло. Стены, потолок, токарные станки, провода и лампы сплошь были покрыты поблескивавшими в скупом свете крупным инеем.

Витька подошел к одному станку. Даже на деталях, смазанных маслом, были крупные красивые хлопья изморози.

Здесь он провел лучшие свои дни. Мастерские считались гордостью школы. Скорее всего, благодаря им школа и была образцовой. Не раз некоторые начальники из районного отдела народного образования пытались ликвидировать мастерские, ссылаясь «на имевший иногда место мелкий травматизм». Но директор школы стоял за них насмерть. Как-то раз и Витька стал причиной этой ожесточенной борьбы.