Детская библиотека. Том 94

В-третьих, директор зоопарка был в страшном гневе. Он примчался на пожар и теперь потрясал над головой газетой с фотографией Бори и лысого льва, ругаясь при этом неприличными словами.

В-четвёртых, в гневе был папа Миши Баскервильева. Он потрясал над головой кулаками и демонстрировал толпе зевак огромный фиолетовый синяк под глазом своего Миши. Кто ему поставил этот синяк, вы, разумеется, помните.

В-пятых, вокруг Оли и Бори прыгала откуда-то взявшаяся Изольда Тихоновна Кикиморова во всём красном и со словами: «Это всё она виновата! Наших детей чуть не угробила! Я на неё О́РГАНЫ натравлю! Сейчас-сейчас!» — звонила кому-то по мобильному телефону.

В-шестых, из-за пожара и последующего наводнения (Оля и Боря вылили на мэрию несколько тонн воды) вышла из строя единственная в Больших Пупсах электрическая будка, которая тоже стояла на площади. В результате во всём городе вырубили свет.

В-седьмых и в-предпоследних, на маме с папой, стоявших у фундамента сгоревшей мэрии, не было лиц. Рядом с ними стояла Чемодановна, и её тоже было не узнать. Она как будто вся вдруг сморщилась и в пять раз усохла, а от знаменитой бандитской ухмылки не осталось и следа.

— Мама, что же ты наделала? — спросила у неё прекрасная Шурочка Николаевна.

Чемодановна ничего на это не ответила. Она молча разглядывала свои ноги в подгоревших туфлях на каблуках, не смея поднять глаз на собственную дочь.

— Авдотья Чемодановна! — Эдуард Константинович печально покачал головой. — Мы так ждали вас к ужину…

— Вот! Это про неё я вам рассказывала! — К Прикольским подскочила Изольда Тихоновна с двумя строгими на вид женщинами в штатском. — Дорогие органы, примите немедленно меры, не то она весь город угробит!

— Смотрим-смотрим, — сурово сказали женщины из органов. — Значит, непосредственно записываем: имеются дети в количестве двух штук, безответственные родители — в том же количестве и некто Чемодановна — одна штука. — Обе женщины яростно застрочили что-то в блокнотах.

— Это не «некто», а наша родная бабушка! — в сердцах крикнул Боря.

— Тем хуже, — сказали женщины из органов. — Значит, так, граждане родители, у вас непосредственно два варианта: либо вы добровольно избавляетесь от вашей опасной для общества бабушки, либо…

— Либо что?! — ужаснулась прекрасная Шурочка Николаевна.

— Либо мы непосредственно изымаем у вас этих несовершеннолетних детей мужского и женского пола в количестве двух штук! — отрапортовали органы.

— Нет! — пронзительно закричала Шурочка Николаевна, бросаясь на плечо к папе.

— Не нет, а непосредственно да! — строго сказали женщины и переглянулись с Изольдой Тихоновной.

— Не надо никого изымать, — заговорила вдруг Чемодановна.

— Это ещё почему? — насторожились органы.

— Я сама уйду. Кикимора Тихоновна абсолютно права, это я во всём виновата. И ты, Шурочка, тоже во всём права. Мне вообще не следовало к вам являться.

— Чемодановна! — горько закричали Оля и Боря, бросаясь в её необъятные объятия. — Мы тебя никуда не отпустим!

— Всё будет ужасно хорошо, — улыбнулась им бабушка. — Зуб даю!

С этими словами Чемодановна исчезла в воздухе, и даже органы с полицией и собаками не успели её непосредственно допросить.

А в-восьмых и, пожалуй, в-последних, подарок Оли и Бори (помните пакетик растворимого картофельного пюре?) тоже пропал.

Бесследно. Вместе с чемоданом.

Глава 12 Всё будет ужасно хорошо

Последние августовские дни подходили к концу. Лето увядало, уступая место прохладному сентябрю. Оля и Боря Прикольские готовились к школе. Хотя в общем-то им совершенно этого не хотелось. Не хотелось ходить по магазинам, выбирая школьную форму (за лето Боря и Оля так вытянулись, что старая им оказалась мала), не хотелось покупать новенькие тетрадки и учебники, так вкусно пахнущие типографской краской, не хотелось дочитывать заданные на лето книжки и доделывать гербарии.

С тех пор как от них ушла Чемодановна, близнецам вообще ничего не хотелось. Всё вокруг казалось каким-то тусклым, серым и пресным — даже любимые Олины апельсины. По вечерам дети уходили в парк, где подолгу сидели на любимой скамейке Чемодановны и тяжело молчали. Голуби с опаской поглядывали на них с карниза мэрии (её отстроили за несколько дней рабочие из соседней страны), но детям было теперь совсем не до голубей.

Кончилось тем, что Боря и Оля слегли. Мама, прекрасная Шурочка Николаевна Прикольская, была вынуждена взять в магазине игрушек неоплачиваемый отпуск, чтобы сидеть с больными. А папа, Эдуард Константинович, — работать в офисе в две смены, чтобы семья могла сводить концы с концами. Признаться, однажды они даже хотели позвонить Изольде Тихоновне и попросить её вернуться, но потом передумали.

До начала школьных занятий оставалась всего неделя, а дети всё не шли на поправку. Тогда мама позвонила своему бывшему однокласснику — известному на весь город детскому врачу, — и он в тот же вечер примчался на помощь.