Детская книга

Вольфганг Штерн был высокий и сутулый, с длинными тонкими руками и ногами, в свободной блузе с большим вислым галстуком-бабочкой. Его брат, столь же худой, но меньше и аккуратней, был одет в темный, застегнутый на все пуговицы костюм, напоминающий униформу. У Вольфганга длинные черные курчавые волосы стояли облаком вокруг головы; у Леона, который, видимо, был моложе Дороти, но ненамного, была очень аккуратная стрижка и аккуратный галстук. У обоих – большие темные глаза, точно такие же, как у Дороти. Оба юноши были узнаваемы – или так показалось взвинченной Дороти. Эти лица ей знакомы. Она уставилась на них, а потом опустила глаза, чувствуя на себе странно сосредоточенные взгляды братьев.

Говорила Гризельда – волнуясь и потому пылко. На школьном немецком она представила Дороти и кратко упомянула о том, что несколько лет назад в Англии они посмотрели представление герра Штерна – его интерпретацию Гофмана и Гриммов – и им очень понравилось.

– Правда? – спросил Вольфганг. Он склонился над рукой Гризельды. – Он будет очень рад это слышать. Как ваше имя?

– Гризельда Уэллвуд. Мы… кузины.

– И одна из вас – надо думать, вы – та самая загадочная красавица, сестра Карла, которого мы встречаем в «Кафе Стефани» и в «Scharfrichter»… Карл как-то загадочно умолчал о том, что у него есть сестра. Мне кажется, он о многом загадочно умалчивает.

– Да, мне в последнее время тоже так кажется, – ответила Гризельда.

– Мы с очень большим удовольствием, – продолжал Вольфганг, – пригласим вас на одно из представлений нашего отца. Может быть, Карл и герр Зюскинд также захотят пойти? И другой ваш спутник – герр Юлгрив? Отец будет польщен.

Он не сводил глаз с Гризельды. В этом не было ничего особенного. Многие молодые люди упоенно любовались бледным и прекрасным лицом Гризельды. Но для Дороти – волнение не отбило у нее наблюдательности – удивительно было, что Гризельда отвечала тем же. Она тоже пристально глядела на Вольфганга. Она опускала глаза, разглядывая стол, а потом вскидывала их и смотрела прямо в глаза Вольфгангу, слегка приоткрыв рот. От другого столика подошел Тоби Юлгрив; он беседовал с Иоахимом и Карлом и тоже заметил пристальные взгляды Вольфганга и Гризельды. Тоби знал, что Гризельда влюблена в него, – давно знал и хранил молчание. Но в последнее время, когда Олив Уэллвуд стала приземистей и сердитей, а Гризельда расцвела, Тоби стал задумываться: а что, если… а вдруг… Так что ему было не очень приятно видеть улыбку немца, набивающегося в друзья. Тоби сдержанно согласился, что визит в «Spiegelgarten», возможно, доставит им всем удовольствие. Он заговорил о том, что ему запомнилось из постановок Штерна. Особенно замечательна была красивая марионетка-автомат в «Песочном человеке». Она была искусственной по-другому в мире искусственно сотворенных актеров. Тоби произнес все это на смеси английского и немецкого, и Вольфганг ответил так же.

– Я немного жалкий в английский иметь, – сказал он Гризельде. – Вы меня больше учить должны.

Леон, как и Дороти, ничего не говорил, только смотрел.

* * *

Потом, в спальне Дороти, девочки обсудили братьев Штерн. Гризельда была в полном восторге. Она сказала, что это замечательно, когда у тебя вдруг нашлись два таких интересных брата. Дороти сидела, словно окаменев, и в глазах у нее стояли слезы.

– Не замечательно. Лучше б я вообще сюда не приезжала. Лучше бы все это никогда не случилось. Я хочу, чтобы все было как раньше, и я тоже.

Гризельда тут же преисполнилась сочувствия и сказала, что не нужно идти в «Spiegelgarten», если Дороти не хочет.

– Нужно, – мрачно сказала Дороти. – Вся эта каша просто невыносима. Я думала, если выясню… про него… то у меня в голове прояснится. Но теперь я вижу, что от этого может выйти только еще большая каша и неразбериха.