Детская книга для девочек

Не успела Геля перевести дух, как вслед за первой пролеткой промчалась вторая — лишь спицы в колесах желтые мелькнули, а так — один в один предыдущая. И лошадь серая, и господин толстый, пьяный, красномордый.

Этот заливался тонким хихиканьем и тоненько же подвизгивал:

— И-и-и-их, пшел! Что-нибудь сделай ты такое для моего удовольствия! Задави кого-нибудь — старушенцию какую либо…

А дальше случилось страшное, накаркал гнусный толстяк — его серая шарахнулась на полном ходу от встречного автомобиля и налетела на мальчишку, подбиравшего монеты, рассыпанные первым красномордым.

Мальчишку отшвырнуло на ступеньки церкви, лошадь, вскинувшись, заржала испуганно и зло, а второй красномордый завыл-заулюлюкал:

— Гони-гони-гони!

Извозчик хлестнул лошадь кнутом, пролетка рванулась и понеслась вперед, на Маросейку.

— Остановите, там мальчика сбили! — закричала Геля, выпрыгнула из коляски почти еще на ходу и побежала к церкви.

На месте происшествия быстро собиралась толпа, всплескивали волнами писклявые женские ойки, сердито бухали басы мужиков, а над всем сверлил и сверлил свинцовое небо оглушительный свисток городового, тяжело бежавшего от перекрестка.

— Чего ты рассвистелся, раззява? Чего теперича свистеть? След уж их простыл, — бубнил дядька в картузе и сером поношенном пальто с поднятым воротом.

— Как же ему не свистеть, если он их к ответу должен призвать? — ответила тетька в шляпе-клумбе.

Геля продиралась сквозь толпу — зачем? — она и сама не знала. Просто от страха.

Со всех сторон доносились возмущенные голоса:

— Ищи ветра в поле! Да и какая на них управа, на толстомясых? Нет на них управы. Такого хоть в участок приведи, все одно вывернется. Да ты его возьми еще сперва…

— Откупятся… Энто у них, у купчиков, обычная забава — на лихачах гоняться…

— Ни стыда ни совести… Посреди бела дня…

— А с мальчонкой-то что?

— Да живой вроде…

— В больницу его надо…

В больницу! Геля удвоила усилия, да еще крикнула:

— Пустите! Пустите же! У меня папа — врач!

Вывалилась из толпы прямо к мальчику.

Он сидел, скрючившись, на ступеньках, баюкал левую руку. На лбу наливалась огромная шишка, щека вся ободрана, в крови, но живой. Живой!

Геля опустилась на колени, заглянула мальчонке в глаза:

— Как ты? Идти сможешь? Давай я тебя к своему папе отвезу, он врач.

— Да нужон больно папаше вашему таковский пациент, — визгливо выкрикнул кто-то. — Голь перекатная. В больницу для бедных его надо.

— Не надо в больницу, — раздался за Гелиным плечом хрипловатый, знакомый голос. — Я его к бабе Ясе заберу. Она вылечит.

Геля обернулась. Увидела оборванца лет четырнадцати в разбитых башмаках и пиджаке не по росту, с закатанными рукавами. Того самого драчуна — только теперь стало понятно, до чего он широкоплечий и здоровенный, гораздо выше ее.

— Ты кто ему — брат? — спросил городовой, тоже пробившийся сквозь толпу.

— Брат, — кивнул хулиган.

— А вы, барышня, беретесь доставить пострадавшего в больницу?

— Да. Меня извозчик дожидается, — ответила Геля.

— Так что, господа хорошие, шапито закрыто, расходитесь, кто к делу касательства не имеет, — зычно выкрикнул городовой, обращаясь к толпе. — Пааапрашу рррразойтись! Прошу вас, мамаша, двигаться по своим делам, с вас одной затор на пол-улицы. И вы, любезный…

Так, мало-помалу, всех и разогнал.

Мальчонка на ступеньках дрожал и всхлипывал, но в голос не плакал. Хулиганистый оборванец присел рядом:

— Сильно зацепило?

— Не, вроде не сильно, — неуверенно ответил тот. — Только руку больно, мочи нет…

— Терпи. Не девка — слезы лить, — отрывисто бросил верзила. На Гелю он совершенно не обращал внимания, даже не смотрел, но не стоять же столбом? Она и спросила:

— А тот, что в Трехсвятительском был, тоже брат?

— У меня таких братьев… — пробормотал драчун и сплюнул на сторону. Подхватил мальчишку под локоть, тот стал приподниматься, но тут же повалился обратно на ступеньки:

— Ой, руку жгет! И в башке мельтешение какое-то…

— Ништо, не пузырься. Давай на закорки мне, за шею зацепись.

На закорки тоже не получилось.

Геля терпеливо дождалась, пока эти двое исчерпают все доступные возможности, и скромно сказала:

— Может быть, все-таки на извозчике? Я помогу отвести мальчика к коляске.

— В больницу не поеду! — испугалась жертва ДТП.

— Чего ты боишься, дурачок? В больнице тебе помогут. А не хочешь в больницу — поехали к моему папе. Он тут недалеко работает… то есть служит. Доктор Рындин его фамилия.

Рослый хулиган выпрямился и, наконец, взглянул на Гелю.

Лучше бы он этого не делал — девочка и прежде не испытывала к нему ни малейшей симпатии, а теперь и вовсе обозлилась. Он смотрел на нее сверху вниз — и дело было совсем не в росте. Он смотрел на нее как… Как Василий Савельевич на свою кошку! С добродушной, снисходительной улыбочкой, словно перед ним стояла не замечательно красивая, нарядная, почти уже совсем взрослая барышня, а маленькая, несмышленая зверушка! Следовало сейчас же поставить наглеца на место, но от возмущения слова никак не находились. Наглец тем временем снова сплюнул и лениво проговорил:

— Шли бы вы домой, барышня хорошая. На фортепьянах играть. Мы тут сами.