Детская книга войны - Дневники 1941-1945

Дальше буду писать завтра. Сейчас еще немного впечатлений от сегодняшнего дня. Утром пошел в город. По дороге видел, как воздвигали арку: «ES LEBE DIEUNBESIEGBARE DEUTSCHE ARMEE!» («Да здравствует непобедимая германская армия!»). Такую же арку возводили и для встречи большевиков и, возможно, те же энергичные «встречиватели». В воззваниях призывают помогать «фюреру» в его борьбе с «московською навалою». Poczta pantoflowa доносит о занятии Киева, чему я, впрочем, не верю. Будущее покажет. В городе реквизированы все приемники, так что нельзя узнать никаких новостей, кроме базарных.

Вечером по улице гнали советских пленных. С ними обращаются хуже, чем со скотом. Избивают палками на глазах у населения. Вот тебе и «германская культура», «die Kultur!».

Кажется, все. Постскриптум. Дневник приходится запрятывать поглубже. Теперь за этакие «вольнодумные мысли» грозит, чуть ли, не расстрел. Я его прячу под ящик, который приходится подымать каждый раз с усилием. Если дневник найдут и прочтут эти строчки, то узнают, куда я его прятал. Философия!

13 июля 1941. Пошел утром в город. Зашел к Ф., вместе пошли к Лембергам. У них еще царит переполох после недавних погромов. Ф. пошла со мной к нам. Взяла несколько роз, но не осталась посидеть, потому что у них тоже переполох, и ее не хотят выпускать из дому. Ко мне она ходила «нелегально». Надо мной смеются мои «товарищи», что я хожу по улице с еврейкой. Теперь я, действительно, узнаю, кто мой товарищ, а кто «товарищ». Пускай смеются, это свидетельствует только о них. Есть хорошая пословица: «Тот смеется хорошо, кто смеется последний». Недавно у меня был следующий разговор:

- Там твою симпатию, кажется, пристукнули.

- Нет.

- Нет? - с разочарованием. - Но ты уже не будешь с ней ходить?

- Буду. Почему мне с ней не ходить?

- А!

И «товарищ» ушел, не попрощавшись. (...)

17 июля 1941. Утром ходил к Ф. В городе висит распоряжение: всем евреям носить на рукаве белую повязку с шестиконечной звездой. Они превращаются в рабов Германии. Бедная Ф., что с ней будет?

...Страшно тяжело на душе. Это состояние не покидает меня ни на минуту. А что будет дальше? Националисты ведут себя скверно, по-хамски. Стоял в очереди за хлебом. «Милиция» (мне стыдно называть ее милицией - этих бандитов, у которых из-под куртки выглядывают ножи), не стесняясь, дает волю рукам. Когда смотришь на все это, подымается такая злоба, что вешал бы их всех своими руками. Очень тяжелое время. Переживем ли мы его? А как должны чувствовать себя евреи, Ф.? Она говорит, что хотела бы, чтобы ее убили. (...)

18 июля. Был в городе, видел Ф. Она стояла в очереди за хлебом. Она в последнее время очень плохо выглядит. Сказываются бессонные ночи, когда с минуты на минуту ждешь, что ворвутся националисты или немцы и начнут бесчинствовать. Бывали случаи, когда они ночью врывались в дом и требовали девушек. (...)

13-15 июля. 23-го была созвана в гестапо вся еврейская интеллигенция, их всех там задержали. Теперь часть выпущена, часть расстреляна. В общем, уже арестованы в Кременце более 600 человек. (...) Еще одно. Глава «украинского правительства» - знаменитый Бандера, убийца, арестован за выпущенный им «манифест», в котором имя Гитлера стояло после его, Бандеры... Вот вам и «вильна Украина». (...)

2 августа. Вчера вышел номер новой газеты. Она называется «Крем’янецький вiсник», но кременецких вестей в ней как кот наплакал. Вообще, все, что написано там, можно было предугадать, даже не дотрагиваясь до нее: вся газета занята описанием «бiльшовицьких мордiв», похвалами Гитлеру в компании. С фронта - ни одного слова. Это неудивительно: нельзя же писать об отступлении или неудачах.

Сейчас, когда пишу, слышен отдаленный гул канонады...

Морди - расстрелы в первые дни войны. Когда увели отца и Ростислава. (...)

Весь день сижу дома, читаю Твена. У него есть очень хорошие сатирические рассказы. Так зачитываюсь, что болят глаза.

На этом фото Роме Кравченко 9 лет. На шапочке - любимая его отцом георгиевская лента.

А на этом - 16. И будто пропасть между ними. Родной город занят фашистами, любимая девочка заключена в гетто, оттуда увезена на расстрел. На его, Ромкиных, глазах...

_{Фото на странице - из книги «Между белым и красным: стоп-кадры моего 20 века».}

3 августа. Бои идут, по-видимому, в районе Шумска, стрельба доносится оттуда. Кроме того, оттуда привезли нескольких крестьян, раненных снарядами. Но против этого говорит совершенно спокойствие в городе. Немцы устраиваются здесь надолго. Свозят мебель с баз, реквизируют нужные им вещи у населения. (...)