Детская книга войны - Дневники 1941-1945

27 июля. (...) Местные события концентрируются в последние дни вокруг еврейского вопроса. Евреев преследуют все больше, в гетто паника, ожидают погрома. Сегодня ночью застрелили двух евреев, которые пытались пробраться в гетто, они пропадали где-то в поисках продуктов. Невозможно описать все злодеяния, которые немцы совершают в отношении евреев.

Вчера было воскресенье, отправился на речку. Там собралось блестящее общество: офицеры, сам заместитель гебитскомиссара с любовницей, пивом и патефоном. Тошно было смотреть, как они себя вели. Дамочка переодевается в купальный костюм. Не подумайте, что она с этой целью пошла хотя бы в кусты. Она переодевается при всех. «Муж» прикрывает ее накидкой, оставив щелочку для себя, да такую изрядную, что половина пляжа имела возможность насладиться созерцанием. Но когда раздевался сам, его никто не прикрывал. Сняв все, он еще понежился слегка на солнышке. В этом - вся их «культура». (...)

30 июля. Теперь - источники неофициальные: опять о партизанах и парашютистах, сообщение из Луцка. Как результат хлебной политики, которую проводят немцы, масса крестьян, особенно - молодежи, уходит в леса и начинает борьбу с немцами. Совершают нападения на мельницы, на обозы с хлебом. Опять усилилась деятельность парашютистов. (...)

6 августа. С сегодняшнего дня закрываются магазины, в которых выдавали хлеб, теперь им делать нечего. Будут выдавать муку, только работающим.

Несколько дней назад в городе гостило проездом гестапо. Посещение ознаменовалось тем, что вывели в расход в тюрьме 150 человек. Думать ни о чем не хочется. Записываю факты, и все. Если начнешь думать, можно свихнуться, а я еще хочу жить. (...)

8 августа. В городе ожидается еврейский погром. Все данные говорят за то, что он должен произойти в ближайшее время. В городе имеется 6 грузовиков, принадлежащих гебитскомиссару. На них устроили высокие загородки из досок. В городе опять появилось гестапо; они одолжили на предприятиях около сотни заступов и лопат. Ясно?

Вечером. Объявлено что-то вроде осадного положения. Ходить можно только до шести.

Днем был в городе. По нашей главной улице Широкой - Риттерштрассе ходить нельзя, там масса милиции. Они стреляют, если в гетто кто-нибудь выглянет в окно или появится на улице... По некоторым сведениям, утром вывезли около тысячи пятисот человек - врачей, инженеров, ремесленников. По-видимому, вывезли тех, кого не будут расстреливать. Говорят, в гетто есть оружие, оттуда отстреливались, даже будто бы убили жандарма. Жаль, что только одного.

Стрельба, замолкшая днем, сейчас опять усилилась. Что будет ночью?

Эта сволочь имеет наглость называть себя христианами, у них даже на поясной пряжке надпись «Gott mit uns» - «С нами Бог». Если он есть, то хорош же бог, который смотрит на все это спокойно.

Слышен пулемет. Что должны чувствовать люди, обреченные на смерть, забившиеся по углам своих домов? Жуткая тишина. Ясно доносятся пощелкивание револьверов, короткие пулеметные очереди и тяжелые удары шуцмановских винтовок. Предстоит тяжелая ночь. Если они решили защищаться, это может продолжаться и целую неделю: попробуй повытаскивай их из всех погребов в этом грязном, в закоулках, квартале.

Тетрадь кладу под подушку, буду писать ночью, не хочу пропускать ничего. Может быть, когда-нибудь и мои записки послужат уликой на суде над этими извергами и над их вождем Гитлером - «освободителем».

11 августа. Последний акт трагедии в нашем городе подходит к концу. Пишу о вчерашних событиях. Вчера не мог, не был в силах.

За вчерашний день расстреляны около пяти тысяч человек. У нас за городом - старый окоп, длиной около километра. Окоп Якутского полка, стоявшего в нашем городке при царе. Там производят экзекуцию. Вывоз из гетто начался приблизительно в три часа утра и продолжался до поздней ночи.

Ужасное зрелище! Ворота гетто широко открыты, и за ними - очередь обреченных, по двое в ряд. Подъезжает автомобиль, очередь в молчании подвигается, первые пары укладываются на дно грузовика, следующие - на них, так - в несколько слоев. Полное молчание - ни говора, ни крика, ни плача. Пьяные в стельку шуцманы подгоняют отстающих прикладами, ими же утрамбовывают лежащих в грузовике. Грузовик отъезжает, дает газ и мчится за город.

Навстречу едут такие же грузовики с высокими дощатыми бортами, наполненные одеждой. На ней сидит «милиционер», с довольным видом играет дамским зонтиком. Вид у него довольный недаром: полные карманы часов, пять вечных перьев, несколько костюмов и каракулевое пальто он оставил по дороге в верном месте. Кроме того, он выпил уже по крайней мере литр.

Грузовик мчится за город. Четыре шуцмана, стоящие по углам, то и дело матерятся и опускают приклады на спины лежащих.