Детские шалости

А еще бабушка говорит, что Петька привык к нам. Он уже не бросается к окну и не бьется о стекло. Для него на подоконнике, в самом углу, мама из куска ваты устроила гнездо.

– Я видела, он там ночует, – уверяет бабушка.

Я тоже вижу, что Петька стал смелее. В воскресенье, когда мы, как говорит бабушка, завтракаем всей семьей, Петька тоже вылезает из своего гнезда. Поначалу он скачет по подоконнику, поглядывая, как мы садимся за круглый стол. Потом папа отрезает от буханки кусочек хлеба, кладет его на край стола и тихо зовет:

– Петя, Петя, ну, иди сюда. Видишь, все завтракают?

Воробей останавливается на подоконнике, прислушиваясь, и, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, смотрит на нас. А мы – на него.

– Не болтай ногами. Сиди спокойно, – командует мне бабушка, – а то вспугнешь.

Я не успеваю моргнуть, как Петька оказывается на столе, рядом с куском хлеба. Все замирают, с любопытством глядя на осмелевшего воробья.

Отрезанный папой кусочек хлеба Петьку не привлекает. Он подскакивает к буханке, лежащей на тарелке посередине стола, и начинает клевать прямо от буханки.

– Ух, ты, – смеюсь я.

Мой возглас пугает Петьку, и он быстро перелетает на подоконник. Все начинают шевелиться и улыбаться.

– Ишь, наглец какой, – улыбается папа, – ему кусочка хлеба мало, ему целую буханку подавай.

– Большому куску рот радуется, – добродушно замечает бабушка.

А Петька, попрыгав на подоконнике, перепархивает обратно на стол, ближе к буханке. Он уже не боится. Даже, когда папа начинает есть овсяную кашу, Петька не улетает. Он только слегка отскакивает в сторону, а потом вновь возвращается к буханке.

Зима пролетела незаметно. Снежки да санки… Ах, – и уже весна на дворе.

– А Петьку пора отпускать на волю, – говорит бабушка.

– Зачем? – удивляюсь я. – Ему же у нас хорошо. Он к нам привык. Мы его кормим.

– А ты его спроси, он хочет жить у тебя?

– Он говорить не умеет, – смеюсь я в ответ, – как же я его спрошу?

– А ты ему окно открой, и сразу поймешь, чего он хочет. Весна пришла, у него там семья, ему надо птенцов выращивать.

– Бабушка, но ведь он не вернется.

– Я думаю, ему там будет лучше.

– Бабушка, я не хочу отпускать Петьку, – хнычу я.

– Значит, ты его не любишь.

– Люблю.

– Нет, не любишь. Ну, сам посуди. Ты же хочешь, чтобы ему было плохо.

– Нет, я хочу, чтобы ему было хорошо.

– Ему на воле хорошо.

Я расстроен. Я хочу, чтобы Петьке было хорошо у нас, а ему, оказывается, хорошо на воле. Как тут быть?

Я хожу гулять, и на улице смотрю, как скачут и весело чирикают вольные воробьи. А Петьке, наверное, скучно одному. У него даже друга нет.

Когда вечером бабушка приходит с работы, я ей сразу, еще в коридоре, говорю:

– Я согласен отпустить Петьку на волю.

– Ну, и молодец, – улыбается бабушка, – я и не сомневалась, что ты так решишь. Ты же сказал, что хочешь Петьке добра. Ну, давай, откроем окно. На улице уже тепло.

Бабушка решительно щелкает шпингалетом, отчего Петька испуганно улетает на шкаф. Прыгая по краю, он оттуда смотрит на нас, как мы с бабушкой отставляем на стол горшки с цветами и все шире открываем створку окна. Наконец все готово.

Мы отступаем в стороны. Петька прыгает на шкафу.

– Видишь, – говорю я бабушке, – он и не хочет улетать.

– Погоди радоваться. Он еще не понял, что окно открыто.

Наконец Петька покидает шкаф и оказывается на подоконнике. Он делает несколько прыжков и на мгновение останавливается на краю рамы. Я не успеваю заметить, как вдруг он исчезает, бросившись вниз из окна.

Мы с бабушкой спешим к открытому окну. Я забираюсь на табуретку. Бабушка показывает на крышу соседнего дома.

– Вон, видишь, наш Петька прыгает.

По соседской крыше скачут воробьи, они видны, как на ладони. Но отличить нашего Петьку я не могу. Почему-то все воробьи похожи друг на друга.

Бабушка достает из буфета кусочек хлеба и, высунув руку из окна, громко зовет:

– Петя, Петя, Петя.

И вдруг я вижу, что один из воробьев взлетает с крыши и направляется к нашему окну. Бабушка кладет кусочек хлеба на подоконник, и мы отступаем на шаг. На краю рамы появляется Петька. Он подскакивает несколько раз и громко чирикает.

– Это он свою подружку зовет, – говорит бабушка.

– А может, друга, – возражаю я.

Петька подпрыгивает к хлебу, клюет его два раза, тут же он перескакивает на край рамы и опять чирикает.

– Нет, – смеется бабушка, – так зовут только подругу. Ну-ка, быстро пойдем смотреть на нее.

Она подхватывает меня и ставит на табуретку, расположенную у окна, потому что Петька в этот момент исчезает.

Я успеваю заметить, как он планирует на соседнюю крышу. Рядом с ним там скачет еще один серенький воробей.

– Петя, Петя, Петя, – еще раз зовет бабушка.

Я вижу, что Петька вспархивает и направляется к нам, но вдруг с полдороги разворачивается, и возвращается на крышу.

– Все, – негромко говорит бабушка, – подруга запретила ему летать к нам.

– Почему? – огорчаюсь я.

– Она же не знакома с тобой, – объясняет бабушка, – она боится. А Петька теперь с ней будет. Они гнездо совьют, птенцов будут выращивать.