Детские странствия

Рыбак, бородатый, молчаливый мужик, согласился взять меня в лодку, даже не поинтересовавшись, откуда я и куда иду. Он только спросил:

- Грести умеешь?

- Сам перевозчиком был, - ответил я.

- Ну тогда садись за весла на пару с девкой, а я буду править.

Больше он не произнес ни слова за всю дорогу через озеро, раз только ответил на окрик проезжавшего мимо рыбака. Зато девушка, с которой я сел за весла, оказалась словоохотливой. Пока мы переезжали озеро, она все время объясняла мне, как надо идти в Пудож.

Девушка жила в деревне на том берегу озера, в Пудоже у нее были родственники, и она не один раз ходила к ним, так что дорогу в город знала хорошо.

Она мне сообщила, что на полпути от озера к следующей деревне дорога расходится в разные стороны, и мне надо идти по той, что ведет прямо, и что вообще надо идти все время прямо, никуда не сворачивая, да и сворачивать будет некуда - по сторонам глухой лес, пока дорога опять не раздвоится, и тогда надо идти не по правой дороге, а по левой, и там уже попадаются не только медведи, но и попутчики; может, и на телеге кто попадется - подвезет.

Последнюю ночевку девушка посоветовала мне сделать в деревне Кривцы, на речке Водле.

- Как дойдешь до Кривцов, считай, что Пудож уже рядом. Оттуда до города всего двадцать четыре версты, - сказала она и предупредила: - Правда, идти будет трудно - песок сыпучий, да и медведи еще кое-где бродят. - А потом успокоила: - Медведей нечего бояться - зря они не бросаются на человека.

На озере было тихо, гребли мы с девушкой ладно, за разговором и не заметили, как нос лодки уткнулся в песок. Оглянувшись, я увидел мелкий лес на холмиках и среди них дорогу.

Через несколько минут я уже шагал по этой дороге и издали радостно приветствовал первый стоящий на ней верстовой столб. «Хорошо теперь будет идти, - подумал я: - полосатые столбы на дороге станут указывать мне, сколько верст я прошел и сколько еще осталось пройти». Но вскоре я убедился, как медленно тянется дорога, когда на ней стоят верстовые столбы, и подумал: «Если бы они стояли почаще!»

Пройдя мелколесье, я вошел в старый, не знавший еще топора лес. За время пастушества я привык к одиночеству в лесу, но то был свой, родной лес.

Там у меня было столько знакомых берез, сосен и елей, а тут лес стоял по обе стороны дороги сплошной стеной, и все в нем было чужое.

Хотя я и знал, что медведь зря не кинется на человека, но все-таки неприятно было ожидание встречи с ним на лесной дороге. Вот если бы мы шли с Потаповым вдвоем, то нам ничто не было бы страшно. Но ведь Потапов прошел здесь один, так неужели же я не пройду!

Рассудив так, я запел для храбрости песню про коробейника. Шел и пел, не глядя по сторонам. Кончил песню и снова запел ту же. Долго шел я, распевая во весь голос про коробейника, а потом вышел на пригорок н увидел, что впереди меня по дороге идет женщина.

Обрадовавшись, что и в этом лесу есть люди, я закричал:

- Тетушка, подожди!

Но женщина не услышала меня. Тогда я побежал, чтобы догнать ее. И вдруг увидел, что она тоже побежала. Я остановился, а она все бежала и бежала, не оглядываясь, пока не скрылась с моих глаз.

«Наверно, подумала, что за ней гонится разбойник», - решил я и, зашагав дальше, снова запел.

Так горланя песни, дошел я до первой развилки дорог и остановился в сомнении: как идти на Пудож? Девушка на озере говорила, что надо идти прямо, но я не мог решить, какая дорога идет прямо, а какая сворачивает в сторону, потому что и та и другая делали одинаково небольшой поворот. Надо было думать, что в Пудож идет лучшая дорога, но и дороги были одинаковые, с той только разницей, что на одной я заметил свежий след колес. По этому следу я и пошел, решив, что, если встречу на дороге верстовой столб, значит, держу правильный путь.

Но мне уже раньше казалось, что с каждым столбом версты становятся длиннее, и поэтому я очень долго шел, прежде чем понял, что дорога, по которой я иду, не столбовая. Пришлось возвращаться назад, к развилке.

Пойдя по другой дороге, я вскоре увидел верстовой столб и дальше пошел уверенно.

От деревни до деревни теперь было по двадцать, а то и больше верст. Выйдешь на холмик, оглядишься, снимешь сапоги, чтобы проветрить портянки, посидишь, съешь ломоть хлеба и снова шагаешь по дороге, которая светится, как щель в темном лесу. Пройдешь целый день и ни одного человека не встретишь. Так одиноко становится, что думаешь: хоть бы медведь вышел на дорогу! Но и медведей нс было видно.

В деревнях, где я ночевал, всё вспоминали, что недавно проходил такой же как я, паренек, и, узнав, что это шел мой товарищ, удивлялись, почему мы не пошли вместе; надо было объяснять всем, как это случилось.

Угощая меня, хозяйки всюду приговаривали:

- Ешь, доброхот, ешь! До другой деревни далеко, а в лесу-го никто тебя не накормит.

На пятый день пути, когда я прошел уже вторую развилку дорог, меня наконец нагнал один попутчик.