Детский мир

Огромный, всегда полутемный Успенский собор – там я увидел «царское место», где во время церковной службы стоял Иван Грозный. Напротив этого места была икона, которую я любил и боялся. Она называлась «Спас Ярое Око» – то есть Иисус Христос с грозным взглядом. Взгляд на самом деле пробирал просто до костей.

Строгий и светлый Архангельский собор с надгробиями русских царей.

Маленький, уютный, вымощенный дорогим желтым камнем Благовещенский собор. Там были иконы, которые писали знаменитые древнерусские художники: Феофан Грек, Андрей Рублев, Прохор и Дионисий. Мне все это показала мама, а потом я много раз слышал от экскурсоводов.

И еще была одна церковь, пристроенная к Грановитой палате. Домашняя церковь русских царей. Там в витринах лежали старинные кресты, золотые книжные переплеты, медные иконы с разноцветной эмалью. Я любил все это рассматривать.

Про Царь-пушку и Царь-колокол я и не говорю! Все мальчишки пыхтели и пытались хоть чуточку сдвинуть с места осколок колокола. И лазали на постамент Царь-пушки, и трогали громадную пушку и страшную зубастую морду чудовища на лафете.

Входить в Кремль можно было через Боровицкие ворота – это угол около Каменного моста, через Троицкие ворота – это где сейчас входят, и даже через Спасские ворота, самые главные, которые смотрят на Красную площадь, где на башне часы-куранты.

В Александровском саду, около Боровицких ворот, прямо у Кремлевской стены была высокая горка – от стены вниз. Летом там была трава, а зимой можно было кататься на санках. Скатываться вниз по длинным ледяным полоскам – прямо на аллею. Хотя на санках мало кто катался. Все катались на фанерках и даже на картонках. У меня, конечно, были санки, но я тоже больше любил на фанерке. Домой приходил весь в снегу. Ледяные шарики намерзали на мои шерстяные «зимние штаны». Такие вроде рейтуз, с резинками внизу.

Если выйти из нашего двора и пойти налево, то довольно скоро выйдешь на улицу Герцена (сейчас она, как в старину, снова называется Большая Никитская). А на другой стороне – большое здание с колоннами. Вход с угла, а сверху каменными буквами написано: «Зоологический музей». Я туда тоже все время ходил – сначала с мамой, а потом сам.

Там было интересно. На первом этаже – скелеты слона и мамонта, крокодил метров шесть длиной, сверкающие бабочки в плоских стеклянных коробках. А на втором этаже – птицы и звери. То есть млекопитающие. То есть зубры и бизоны, зайцы и выдры, лисы и волки, тигры и львы. И всевозможные обезьяны. То есть их чучела.

А после всех мартышек, горилл и шимпанзе – в стеклянной витрине стоял скелет человека.

Я его боялся. Даже не знаю почему. Мальчишки во дворе и особенно на даче, по вечерам, рассказывали всякие страшные истории о привидениях и мертвецах, а я ни капли не боялся. Но вот на этот настоящий скелет мне было страшно смотреть. Поэтому я к той витрине близко не подходил. Смотрел краем глаза и отворачивался.

В рассказе «Друг детства» Дениска думает, кем ему быть.

Сначала он хочет быть начальником станции метро. Ходить по платформе в красной фуражке и кричать толстым голосом «Гото-ов!». Тут, конечно, Дениска слегка перепутал. Не начальник станции, а дежурный на платформе. Раньше такие дежурные встречали и провожали каждый поезд. Когда двери закрывались, дежурный смотрел вдоль поезда, все ли в порядке. А вдруг в дверях застрял чей-то плащ, чемодан или нога? Если все было нормально, он кричал машинисту: «Гото-ов!» И поезд трогался.

А потом Дениска хочет стать боксером. «Потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу».

На самом деле я видел этот чемпионат не по телевизору, а по-настоящему.

Мы с папой были в Лужниках на финальных боях. Это было в июне 1963 года, мне было уже двенадцать лет.

Это было потрясающе. Какие были тогда у нас боксеры! Невероятный Валерий Попенченко – он в финале дрался с румыном и уложил его в нокдаун на пятой секунде, а в нокаут на двадцатой! Ричардас Тамулис, Борис Лагутин – тоже прославленные бойцы. Нашему тяжеловесу Дану Поздняку не повезло в бою против знаменитого польского боксера Петшиковского, тот ему в первом раунде случайно рассек бровь. По правилам, в этом случае бой продолжать нельзя, так что Поздняку засчитали поражение.

Но вообще это был триумф советского бокса, наши взяли семь золотых медалей из десяти.

Ну а насчет плюшевого мишки в рассказе «Друг детства» мой папа все придумал…

В рассказе «Шляпа гроссмейстера» Дениска спрашивает человека, который на бульваре сам с собой играет в шахматы:

– А вы, случайно, не Ботвинник?

А в рассказе «Ничего изменить нельзя» в ответ на глупый взрослый вопрос «Кого ты больше любишь, папу или маму?», Дениска отвечает:

– Михаила Таля!

Кто эти люди? Это знаменитые шахматисты.

Тогда все очень увлекались шахматами. Потому что СССР много лет держал по шахматам первое место.