Детское время или "маленькая" проблема (СИ)

Подруга детства и первая любовь всегда славилась своей способностью держать эмоции под контролем и холодно всё анализировать (ситуации с поломкой автоброни тут не в счёт). Беспокоилась — так, чтобы это было заметно даже Эдварду — только по действительно важным случаям, таким как вопрос жизни и смерти близких, возможная нехватка запчастей для установки клиенту протеза, когда Дэна укусил клещ и тот едва не умер от пироплазмоза… Но после того случая собаке постоянно меняли специальные ошейники, запчасти закупались с огромным запасом, расписания электричек и поездов были чуть ли не выучены и висели в мастерской вместе с различными напоминалками, а жизни каждого домочадца были вне опасности. Во всяком случае, когда они созванивались два дня назад. Эдвард почувствовал напряжение и принялся машинально накручивать шнур на палец. Неужели что-то с Алом или бабулей? Но Винри не упомянула ничего такого, а значит не стоило волноваться. Верно? В любом случае, он решил, что будет вежливым сначала ответить на заданные вопросы и только потом спрашивать самому.

— Привет, я в порядке, наслаждаюсь уменьшением дозы Мустанга в моей жизни. У нас вторую неделю солнце, хотя уже дня три как дождь обещают, но пока никак. А что там с Алом и бабулей?

Элрик затаил дыхание, стоило собраться с мыслями и озвучить вопрос.

— Завидуем вам. Тут скоро всё поплывёт, если вода не прекратится. Все, что сажали, просто сгниёт, ужас! Бабушка в полном здравии, на пару с Дэном гоняет котов от Аловой Марьяны, а Ал рядом крутится, дать?

— Да-а-а, давай. — Тихий выдох в сторону, чтобы девушка не заподозрила его облегчения. — «Значит, она из-за огорода так?»

Эдварду захотелось рассмеяться и сделать сальто. Всё-таки Винри заметно изменилась: стала более женственной, хозяйственной и уже не грозилась пришибить любого, кто хоть немного портил её автоброню. Красивая очень девушка стала, милая. Поняв, что мысли потекли не в то русло, Эдвард, раскрасневшись аки маков цвет, яростно замотал головой, прогоняя наваждение. Огромную помощь в этом оказал и Альфонс.

— Брат, привет!

Его звонкий жизнерадостный голос помог отвлечься от глупых образов и сконцентрироваться на диалоге. Эдвард тепло улыбнулся и с толикой грусти посмотрел в сторону телефона. Безумно хотелось увидеться, но и просто слышать голос Ала — человека, а не закованной в броню души — уже было подарком. Огромным подарком.

— Как ты там, все предписания медиков соблюдаешь?

— Конечно! Хотя мне не нравится та часть, где раз в неделю обязательны уколы — они довольно болючие, ты бы точно удрал.

— Эй! — возмутился старший Элрик, но быстро вернул хорошее настроение. — Впрочем, тут ты прав. Да, в этот раз совершенно прав. Ненавижу иголки.

— Я всегда прав, — самодовольство так и сквозило в речи Альфонса, и Эдвард ненароком подумал, что этой дурной привычкой его брат обязан полковнику. Младший никогда не скрывал, что относился к Мустангу с уважением и чуть ли не обожанием, а потому непроизвольно перенимал некоторые его фразы, позы и другое, что Эда совершенно не радовало. Впрочем, сам Альфонс нередко говорил то же про Эдварда, к великому гневу последнего. — А как ты, брат? Вылечился наконец?

— Э-э, да! Всё хорошо. — Неловко улыбнувшись своему отражению в зеркале, мальчик почесал затылок, понимая, что даже теперь умудрился уйти в мысли. Это было… неудобно. — Зелёнка наконец смылась.

Отчего-то на его последнюю фразу брат ответил заливистым смехом. Эдвард непроизвольно нахмурился. Не любил он, когда кто-то — пусть и самый родной человек — находил его беды забавными. Да из-за этой зелёнки все от него шарахались как от прокажённого, стоило только выйти на улицу! Поэтому помимо устроенного Роем «карантина» мальчику пришлось провести в четырёх стенах ещё неделю, прежде чем зелёные пятна полностью сошли и не выдавали перенесённой недавно болезни.

— Как полковник, надеюсь, вы не ругаетесь?

— Ну, а как может быть эта сволочь, Ал? — Эдвард раздражённо фыркнул и закатил глаза на упрекающее «Эд!» от Альфонса. — Вечно пытается командовать, вечно лезет в мои дела и делает вид, что умнее всего живого на этой планете. Всё как обычно. Хотя было весело наблюдать его офигевшую рожу, когда по возвращении домой он обнаружил свою кухню в молоке и муке, но он сам виноват — нужно было оставить мне поесть что-нибудь нормальное, а не молочный суп. Он же знает, как я ненавижу эту коровью жидкость… — Эдвард коротко рассмеялся и уже хотел поделиться другими своими «подвигами», когда понял, что брат не сказал ни слова. Он растерянно нахмурился: — Ал, ты со мной?

— Да… — после полуминутного молчания таки отозвался юноша, и Эдвард прямо почувствовал, как тот нахмурился. Альфонс всегда отличался излишней правильностью и не очень переносил проказы брата, вечно бормоча о примерном поведении и прочей лабуде, на которую Эдвард плевать хотел. Поэтому было неудивительно, что хвастовство Эда пришлось ему не по душе. — Ты хоть извинился потом, убрал всё?

— Вот ещё! Он это заслужил!