Детское время или "маленькая" проблема (СИ)

Кажется, именно так выразился полковник, когда отчитывал Стального за покорёженные здания и полученные травмы, из-за чего мальчишка был вынужден две недели проваляться в госпитале. Эдвард закрыл лицо руками, понимая, что всё это время считал заботу Мустанга поддельной, на публику, а потому раздражался каждый раз, стоило мужчине заикнуться о его безопасности. А Рой не играл. Он действительно переживал за него, такого идиота. Заботился о нём, его безопасности. Настолько, что не раздумывая бросился под колёса автомобиля чтобы спасти.

Слёзы полились с новой силой, и Эдвард не сразу заметил, что начал всхлипывать, периодически хныкая в голос.

— Он ребёнка спасал, его тоже осмотрите, доктор!

Голос женщины на некоторое время вывел Эдварда из мыслей, и он опухшими глазами посмотрел на мужчину в бордовой униформе, на грудном кармане которой виднелся белый крест. Лицо врача мальчишка не запомнил — не до того было — а вот его серьёзные глаза и аккуратно ощупывающие его тело руки — очень. Уверенность и скорость, с которой врач провёл его осмотр и вынес вердикт «кроме ссадин ничего нет» заставил Эдварда несколько успокоиться: если этот доктор так быстро всё определил, значит был опытным, а значит, полковник был в надёжных руках. Верно ведь?

— Полковник. Он как? — В перерывах между всхлипами выдавил из себя Элрик и затаил дыхание, жутко боясь услышать страшное «умер». Глаза врача как-то грустно блеснули, но он по-доброму улыбнулся, положив ладонь на макушку Эда и легонько взъерошив.

— Живой. Но мы должны быстро отвезти его в госпиталь, чтобы всё было хорошо. Поедешь с нами? Нам нужно знать, кто он и кому из взрослых можно сообщить об… аварии.

Мальчишка яростно закивал и, утирая никак не прекращающиеся слёзы, начал вырваться из рук женщины, намереваясь вернуться на землю. Но врач сделал что-то удивительное: вместо того чтобы позволить ему бежать к карете скорой помощи, взял его на руки и сам понёс к автомобилю. Извернувшись, Элрик успел увидеть, как двое фельдшеров погрузили Мустанга на каталку и завезли в машину.

«Всё будет хорошо. Всё хорошо. Хорошо».

Вопреки ожиданиям, к Рою его снова не пустили и всю дорогу Эдвард провёл на переднем сидении на коленях врача, вытянув шею в попытках разглядеть за угрюмыми фельдшерами опекуна. Получалось не очень, и единственное, что мальчишка действительно смог увидеть от Мустанга — это его руку. Здоровую (наверное), не ту, что была странно согнута. К ней тянулся провод капельницы или ещё чего, но всё остальное было скрыто телами медиков, занавеской и приглушённым светом. Противное пиканье какого-то аппарата давило на нервы.

Чтобы отвлечь мальчика от переживаний, а заодно заполнить необходимую информацию о пациенте, врач принялся задавать вопросы и вносить ответы в специальный бланк. Многого ребёнок поведать не смог, но имя, возраст и контактный телефон знакомых офицера дал. Это уже было что-то.

***

Посмотреть на полковника ему так и не дали.

Эдвард съёжился на металлическом стуле в паре шагов от огромной двери, за которой исчез опекун и в которую его не пускали. Слёзы, истерика, ураган мыслей — всё это уже прошло, оставив лишь звенящую пустоту внутри и чувство безнадёжности.

Эдвард не любил больницы.

Эти места всегда у него ассоциировались с кровью, болючими уколами, всезнающими медсёстрами и… смертью. И непонятно, откуда взялось последнее. Их с Алом мама умерла дома — да, от тяжёлой болезни, но не в больнице. Отец вообще кинул на произвол судьбы и до сих пор от него ни слуху ни духу, а других знакомых, которые могли бы скончаться в больнице просто не было. Даже Хъюз погиб в телефонной будке ещё до приезда скорой, а не на хирургическом столе. Эдварда передёрнуло, стоило осознать, что именно он подумал. Мальчик тяжело вздохнул, вытер кулаком вновь потёкшие слёзы и поморщился, когда кожа вокруг глаз заболела. Он плакал и тёр её неизвестно сколько, поэтому не было ничего удивительного, что пошло раздражение. Мимолётно он подумал, что полковник бы отпустил какой-нибудь шутливый комментарий на эту тему, но только сформировавшаяся улыбка быстро погасла. Что, если полковник больше никогда не захочет говорить с ним? Или, ещё хуже, не сможет?

Эдварду приходилось слышать про состояние «овоща», в котором человек всё понимал (наверное), но не мог ни говорить, ни видеть, ни самостоятельно себя обслуживать. Мальчишка передёрнул плечами и замотал головой, яростно отвлекая себя от таких мыслей. Нечего хоронить полковника раньше времени! Он обязательно выживет! Обязан! Он ведь так хотел стать во главе Аместриса!

— Эдвард?

Сиплый женский голос прервал поток его мыслей, и Эдвард вздрогнул. Он был уверен, что продиктовал врачу номер офиса полковника, а значит, снять трубку могла только Риза Хокай. Скорее всего, она же сюда и приехала. Но вот голос, хоть и явно был женский, совершенно не походил на голос старшего лейтенанта. Слишком убитый. Тихий.