Детское время (СИ)

— Мы, между прочим, огузские племена не завоевывали. Мы всего лишь надавали пинков тем, кто хотел нас пограбить, а если уж совсем дотошными быть, то не дали им пограбить жителей Гардарики. Объяснили, что нас и наших друзей грабить — это плохая идея, а вот жить с нами в мире — идея хорошая. А еще более хорошая идея — попробовать жить как мы живем, и наладить такую жизнь мы им теперь помогаем. В меру наших возможностей помогаем, причем никого не заставляя жить как мы. Хотят — живут по-нашему, не хотят… Вот только без направляющих пинков у них не было возможности — я про простой народ говорю — увидеть как это жить по-нашему. А после пинков они и увидели, а многие даже и попробовали — и им понравилось.

— Понравилось? И мы из-за этого на южной границе держим почти тридцать тысяч гвардейцев?

— Мы гвардейцев там держим чтобы те, кому это очень не понравилось, не мешали жить тем, кому понравилось. Зато на постройку Большого Ишимского канала разных огузов пришло больше пятнадцати тысяч человек. Взрослых мужиков, и пришли они со своими семьями, с женами и детьми. Которым действительно очень нравится, что можно каждый день есть до сыта и что у них дети не болеют и не мрут.

— А зачем нам там столько народу? Я в газете вроде читала, что на стройке БИК работает больше сотни роторных канавокопателей. А если нам Сашка не наврал, то один канавокопатель заменяет две с половиной сотни землекопов…

— Заменяет. Но там нужно выкопанную землю еще и оттащить подальше. Примерно сто двадцать тысяч… то есть миллионов кубов земли, двести пятьдесят миллионов тонн. Землю там перевозят поездами по узкоколейкам, но рельсы там приходится перекладывать с места на место практически каждый день. Каждый день перекладывать почти шестьдесят километров рельсовых путей, и вот для этого лишние рабочие руки становятся очень не лишними.

— Ну выкопают они этот канал, работа закончится — а они будут и дальше хотеть есть от пуза каждый день…

— Гриша собирается уже на Иртыше каскад ГЭС строить. А это еще лет на десять народу выгодной творческой работенки добавится. А когда эти ГЭС заработают, то уже дети этих огузов…

— Ладно, я поняла. Но куда мне девать все же тех ребят, которые все же на Дольний Восток не поедут? В смысле, что мне Велеху-то посоветовать?

— Оль, — внезапно поинтересовалась Катя-старшая, — а зачем тебе вообще что-то Велеху советовать? Он же министр образования, а ты сейчас всего лишь пенсионерка. Мы зачем всех этих детишек учили, чтобы до конца жизни им сопельки подтирать? Пусть сами решают что им делать.

— А мне может быть не хочется, чтобы они все полимеры утратили столь нетрадиционным способом!

— Способ-то как раз самый традиционный, но что-то мне подсказывает: если мы в дела детей и внуков вмешиваться не будем, то они и без нас все правильно сделают.

— Ты уверена?

— Более чем. Когда я перестала по каждому поводу шпынять Дон, дела в строительной отрасли хуже идти не стали. А в чем-то стали даже лучше идти, просто из-за того, что та же Дон перестала ко мне с каждым вопросом бегать и решения у нее стали приниматься гораздо быстрее. Некоторые, с моей сугубой точки зрения, не самые оптимальные — но в целом вполне приемлемые. Ну и главное тут то, что все нынешнее руководство Госстроя почувствовало уже личную ответственность за выполняемую работу…

— Так то Дон, ты ее с младенчества на работу натаскивала.

— С момента как она школу закончила. И не её одну, просто оказалось, что она — как, кстати, и Велех, и Гриша тоже — науку получше прочих впитывала и головой думать еще в школе правильно научилась. Отстань от них, сиди, отдыхай и наслаждайся жизнью. Хочешь, поспорим, что ребята и без нас проблему успешно разрулят?

— Нет, ты с детства так у меня конфеты выспаривала. Я лучше с тобой просто соглашусь…

Катина идея «не мешать детям делать свою работу» оказалась весьма плодотворной. «Молодежь», пересчитав железнодорожное расписание и немного сократив «пригородное сообщение», уже в июле смогла переправить к местам будущей работы больше пятидесяти тысяч вчерашних школьников. «Поезда дальнего следования» теперь перевозили людей только от Тюмени до Пятиречинска (что позволило увеличить число пассажирских рейсов вдвое тем же составом вагонов и локомотивов), а до Тюмени и от Пятиречинска народ ехал на совершенно не «спальных» пригородных поездах (останавливаясь на ночь на промежуточных станциях). И вместо десяти дней люди проводили в дороге две с лишним недели, зато «планы по перевозкам» уже к середине августа пошли в полном соответствии с первоначальными графиками.