Детство. Автобиография… почти. Книга первая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»

Мы же с Мишкой выбрали самый простой способ: пошли в Реадовку, разделись до трусов и давай бегать босиком, осыпать друг друга снегом, съезжать на спине с горок и просто вдыхать в себя морозный воздух.

На обратном пути, переходя по мосту через замерзший ручей, Мишка ухитрился свалиться, пробить лед и оказаться в воде. Когда он вылез, его одежда сразу же заледенела, поэтому ничего не оставалось, как снова раздеться.

Обледеневшие брюки и куртка стояли колом, и их пришлось колотить о дерево, чтобы размягчить, а потом с трудом натягивать на посиневшее тело.

Домой шли долго и вслепую, началась пурга, и мы сбились с дороги.

Утром весь класс отсутствовал. На всех уроках отдувались только мы с Мишкой, как самые закаленные и не поддающиеся простуде.

* * *

У Паши проблема. Его подружка купила туфли на платформе и стала выше него на целую голову.

Весь урок провели в туалете. Обсуждали ситуацию.

– Может тебе поменять девчонку? – предлагает Дима.

– Она что – жвачка или памперс? – злится Паша. – Да я за ней целый год бегал.

– Тогда подрежь ей каблуки, – подсказывает Юрка.

– И прибей на свои кроссовки, с насмешкой добавляет Мишка.

– А лучше приди завтра на ходулях, – шутит Сашка.

Так, ничего не решив, возвращаемся в класс и застаем плачущую Вику.

– Ты что, – подскакивает к ней Пашка, – ногу подвернула?

– Да нет, – всхлипывает Вика. – Просто эти туфли уже вышли из моды, а я не знала.

До чего хорошая штука – изменчивая мода. Спасла любовь.

* * *

На перемене внезапно останавливает классная:

– Игнат, сходи в первый «А», позови Веру Петровну к телефону.

Спускаюсь на второй этаж. Учительница физики всегда говорила: «Если хотите понять «броуновское движение молекул», зайдите на перемене к первоклассникам».

И правда. Коридор гудит и непрерывно движется. Рядом с моими коленками мелькают вихрастые головы мальчишек и аккуратные бантики девчонок. Слышатся крики:

– Дядя, достань воробушка!

Еле добираюсь до нужного класса, разгребая руками «молекулы», и с таким же трудом обратно.

Навстречу ребята из одиннадцатого класса.

– Смотрите, – показывая на меня, – переросток-второгодник.

И тут же со смехом добавляют:

– Не путайся под ногами, салага!

* * *

Сегодня в школе дискотека. Всех будто током закоротило: извиваются, трясутся, руками размахивают. Девчонки даже визжат от шока.

Стоим у стены своей дружной мужской компанией: я, Мишка, Юрка, Сашка и Димка.

– Ну что, может, вон ту пригласим, в макси?

– Нет, в пенсне не хочется, лучше в мини.

– Так она ж крашеная!

– Глядите, во на каблучищах, цапля.

– А та видно коленями по асфальту тормозила, все джинсы рваные.

– Отстаешь от жизни, старик, теперь мода такая.

И тут дежурный учитель объявляет:

– Последний танец – и для убедительности своих слов, наполовину гасит свет.

Всех ребят как ветром сдуло. Разобрали всех: толстых и рыжих, длинных и потертых.

Идем домой, обсуждаем…

– А моя-то, моя…

– Нет, а мою видели…

Интересно, а девчонки тоже так языками чешут?

* * *

У кабинета директора орет третьеклассник:

– Мамочка, прости, я больше не буду обманывать!

И я вспоминаю, как пять лет назад, придя из школы домой, беззастенчиво вру:

– У нас в школе трубу прорвало! Три дня учиться не будем!

Обрадованная внезапной передышкой, мама тут же отправляет меня на другой конец города к бабушке.

И все бы сошло… Да на беду на следующий день мать проходит мимо школы… Я представляю ее выражение лица, когда она видит, что школа кипит повседневной бурной жизнью и только у ее шалопая каникулы.

Но более удивительно то, что мама заходит внутрь и доверчиво спрашивает у технички:

– А что, трубу уже починили?

Техничка, наверное, попалась любопытная, поэтому интересуется:

– Какую трубу?

– Ну, ту, которую у вас вчера прорвало…

Немая сцена переходит в срочный вызов меня от бабушки и вечернее разбирательство.

И никому невдомек, что это не ложь, а спасение для школы и семьи: сколько чистых стен я не замарал, скольким девчонкам банты не растрепал, сколько замечаний и неудов не получил и родителей от вызова в школу спас!

«Я учился, писал и еще раз учился. Учился писать, одним словом. Предоставленный сам себе и находящийся без «попечения» родителей, я часами запирался в своей комнате и сочинял небывалые, фантастические, а иногда и реальные произведения.