Детство Лермонтова

Минувших лет событий роковых

Волна следы смывала роковые…

М. Ю. Лермонтов. «Сказка для детей»

В декабре зима была в разгаре. Снег лег в саду плотной пеленой, и печки весело потрескивали, когда истопник Прохоров их растапливал опытной рукой. Теперь он торопился возвращаться домой, к своей молодой жене, и работал рьяно, колол дрова без передышки и с такой силой, что дрова так и рассыпались от ударов его могучих рук, будто поленья были сахарные. Печки же он топил чрезмерно жарко, и Арсеньева, заметив это, шептала:

— Сожжет мне дом окаянный Прошка! Как натапливает!

Забыв о том, что она только что уязвила и допекла зятя, Арсеньева разворчалась на Прошку, но быстрыми шагами вошел без доклада Афанасий Алексеевич, взял сестру под руку и увел ее в спальную, где они долго шептались. Тем временем объявили, что кушать подано, и все пошли обедать. Когда бабушка с братом вышли к столу, то у обоих вид был грустный. Оба за едой были молчаливы, и лишь после обеда Арсеньева предложила всем перейти в зал и тут торжественно объявила, что ангел наш, государь император Александр I, изволил скончаться от какой-то еще не исследованной болезни и что неизвестно теперь, кто вступит на престол, потому что, по завещанию государя, должен царствовать брат его, великий князь Константин, однако Константин отказывается в пользу брата своего, Николая Павловича.

Миша с величайшим вниманием выслушал это сообщение, вспоминая лицо умершего государя, которого он видел живым так недавно. Хотя он видел его недолго, но запомнил и тотчас же начал расспрашивать Афанасия Алексеевича и бабушку — как же теперь будет? Но Афанасий Алексеевич отвечал уклончиво, а бабушка стала отчаянно рыдать, приговаривая:

— Наш ангел — на небесах!

Пришлось прекратить расспросы. Бабушка объявила, что дети должны вести себя тихо в такие печальные дни, и запретила на месяц музыку и танцы в доме. Если же кому надо приготовлять уроки по музыке, тот должен играть только грустные мелодии или упражнения. Миша продолжал расспрашивать — что же происходит в Петербурге? Он добился наконец того, что остался с бабушкой вдвоем, но она опять стала источать слезы и сказала, что, наверное, скоро выяснится, кто будет царем и кому надо будет присягать: Константину или Николаю.

Арсеньева тотчас же вызвала отца Полузакова, показала ему газету, где было напечатано траурное сообщение, распорядилась освободить назавтра всех крестьян от работы и приказать всем прийти в церковь утром на панихиду.

На следующий день все тарханские крестьяне и крестьяне из окрестных деревень — Дерябихи, Опалихи, Подсота и Новосёлки — потянулись с утра в домовую церковь памяти Марии Египетской в барском саду. Народу набилось в тесной церкви столько, что было удивительно, как все поместились. Впрочем, многие остались на паперти, а в церкви входных дверей не закрывали.

Арсеньева пришла с внуком, когда уже все собрались, через дверь бокового придела, а с нею брат Афанасий Алексеевич с женой, Марья Акимовна Шан-Гирей с мужем и детьми.

Священник отслужил торжественную панихиду, а после окончания службы прочитал газетное сообщение о смерти Александра I. Он объявил, что в ближайшие дни решится вопрос о том, кто из великих князей будет возведен на российский престол, затем опять трижды прочел правительственное сообщение, а кто недослышал, читал тому еще несколько раз. На вопросы, которые ему задавали, он не отвечал, говоря, что надо ждать последующих известий.

«Последующие известия» были неопределенны.

Говорили, что множество курьеров скакали из Петербурга в Варшаву и из Варшавы в Петербург. Великие князья никак не могли сговориться между собой и любезно предлагали друг другу российский престол: Николай Павлович — Константину Павловичу, а Константин неизменно отказывался в пользу Николая.

Юрий Петрович, к великой радости сына, решил выждать известий о событиях в Тарханах, потому что, как он сознался Афанасию Алексеевичу, ему не хотелось разыгрывать из себя верноподданного; он боялся, что может сказать что-либо лишнее про покойного и про будущего царя, ведь он всех великих князей знал — видел не раз в Петербурге на парадах и слышал много рассказов о них. Афанасий Алексеевич уехал, обещая вернуться, как только что-либо узнает.

Через несколько дней брат Афанасий действительно приехал; он был необычно нервно настроен и тотчас же увлек на антресоли бабушку, Марью Акимовну с мужем и Юрия Петровича, говоря, что им необходимо посовещаться о воспитании детей.

Вышли они все не скоро, очень взволнованные, и опять послали за священником, а за вечерним чаем усердно говорили о погоде, расспрашивали учителей, каковы успехи их учеников. Когда настало время ложиться спать, бабушка сказала, сделав умильное лицо, что судьба России перешла в руки нового самодержца — императора Николая I и что по этому случаю завтра занятия отменяются и в церкви будет отслужен заздравный молебен и назначена присяга.

На следующее утро все дети вместо занятий пошли в церковь.