Детство Марселя

— Почва-то бесплодная, — сказал отец. — Что они могут здесь сеять, когда нет воды? Они действительно очень бедны, охота дает им средства к жизни. Крупную птицу они продают, а мелкую едят сами.

— А иной раз и несколько штук жаворонков, зажаренных на вертеле…

— Только не смей убивать канареек, я запрещаю! — воскликнула тетя Роза.

— Канареек и попугаев не буду. Клянусь! Но вот каменок и овсянок…

— Овсянка удивительно вкусна! — вздохнула тетя.

— А серых дроздов можно? — И дядя прищурил глаз. — Дроздов вы мне позволите?

— О да! — ответила мама. — Жозеф умеет жарить их на вертеле. В прошлом году, на рождество, мы их ели.

— А я, — пылко сказал Поль, — как увижу дрозда, так прямо целиком съедаю! Только клюв не ем.

— Я думаю, мы можем рассчитывать и на кроликов, — продолжал дядя.

— Еще бы! Кролики есть и у самого дома, — сообщил я. — Устроили себе уборную под большим миндалем, все кругом обгадили!

— Нельзя ли без грубых слов? — строго заметила мне мама.

— Кроме того, мы, наверно, встретим и куропаток, и, что особенно интересно, красных, — посулил дядя Жюль.

— Совсем-совсем красных? — спросил Поль.

— Нет, они рыжевато-коричневые, с черной шейкой и красными лапками, а на крыльях и хвосте красивые алые перья.

— Вот бы сделать из них индейские головные уборы!

— Мне говорили, — сказал дядя, — что и зайцы здесь есть!

— Франсуа уверял, будто их нет, — возразил отец.

— Обещайте ему платить шесть франков за зайца и увидите — принесет! Он продает их по пять франков трактирщику в Пишори! Надеюсь, наши ружья избавят нас от расхода на зайчатину. Обидно было бы тратить лишние деньги!

— Да, — сказал отец, — вот было бы здорово!

— Согласен, милый Жозеф, это неплохая пожива для охотника. Но есть кое-что получше: в оврагах подле Тауме живет королева дичи!

— Что же это?

— Отгадайте!

— Слониха! — выпалил Поль.

— Вот уж нет! — Но, заметив, как разочарован малыш, дядя добавил: — По-моему, слонихи там не водятся, но, в общем, кто их знает. Ну, Жозеф, подумайте! Какая дичь самая редкая, самая прекрасная и самая пугливая? Дичь — мечта охотника?

— А какого она цвета? — вмешался я.

— Коричнево-красная с золотом.

— Фазан! — закричал отец.

Но дядя, покачав головой, ответил:

— Сказали тоже! Оно, конечно, фазан довольно красив, но глуп, и подстрелить его в полете так же легко, как жука-рогача! Да и мало радости для любителя поесть: мясо у фазана жесткое, безвкусное; чтобы сделать его съедобным, нужно дать ему «профазаниться», то есть чуть-чуть протухнуть! Нет, не фазан король дичи.

— Но если не он, то какая же птица? — недоумевал отец. Дядя Жюль встал, скрестил руки на груди и ответил:

— Греческая куропатка!

Слова эти он отчеканил по слогам, широко раскрыв глаза, горящие восторгом. Однако он не произвел ожидаемого эффекта. Отец спросил:

— А что это такое?

Дядю ничуть не смутило такое невежество.

— Видите, — довольным тоном сказал он, — дичь эта до того редкая, что даже сам Жозеф никогда о ней не слышал. Так вот, греческая куропатка — это королевская куропатка, и королевского в ней больше, чем куропаточьего, потому что она огромная и вся так и сверкает. В сущности, это почти тетерев. Водится она на горных высотах, среди скалистых лощин, и в осторожности не уступит лисе; в стае всегда есть две дозорные птицы, и приблизиться к ним очень трудно.

— А я знаю, — сказал Поль, — как надо сделать: я лягу на живот и подползу к ним тихонько, как змея, ни разу не дыхну даже!

— Прекрасная мысль!-похвалил его дядя Жюль. — Как только мы увидим королевских куропаток, мы сбегаем за тобой.

— Вам часто приходилось их убивать? — полюбопытствовала мама.

— Нет, — скромно ответил дядя. — Несколько раз я видел их в Нижних Пиренеях, но подстрелить не удавалось.

— А кто вам сказал, что здесь водятся греческие куропатки?

— Старый браконьер, по-здешнему его зовут Мон де Парпайон [25].

Я спросил:

— Он из дворян?

— Не думаю, — отозвался отец. — Это просто значит: Эдмон из Парпайона.

Меня пленило это имя, и я решил про себя навестить загадочного браконьера-аристократа.

— А он-то их видел? — спросил отец.

— В прошлом году он одну подстрелил. Понес ее в город. Заплатили ему за нее десять франков.

— Господи! — молитвенно сложив руки, проговорила мама. — Приносили бы вы каждый день хоть по штуке… Меня бы это вполне устроило!

— Так дичь эта не только мечта охотника — ею бредят и домашние хозяйки! — пошутил отец. — Не рассказывайте больше о королевских куропатках, милый Жюль, они мне всю ночь будут сниться, а моя женушка на них помешается!

— Не нравится мне только вот что, — сказала тетя Роза, — крестьяне говорят, будто здесь есть кабаны.

— Правда? — встревожилась мама.

— Кабаны? — улыбнулся дядя. — Да, есть и кабаны. Но не волнуйтесь, они сюда не заявятся! В самый разгар лета, когда ручьи у гряды Сент-Виктуар высыхают, кабаны спускаются на водопой к маленькой вымоине у Шелковичного источника, — есть только один такой в округе, который никогда не высыхает. В прошлом году сын нашего Франсуа, Батистен, убил там двух кабанов.

— Какой ужас! — вырвалось у мамы.