Детство на окраине

Соне почему-то было жалко ее. Жалко, что черные блестящие спои волосы Кузьминишна уже не завивала волнами, а причесывалась гладко, на прямой пробор. Вместо платья с бисером на ней была темная фланелевая кофта. И только на белых руках ее по-прежнему сверкали кольца. Соня любила, ласкаясь, опереться на ее колени и разглядывать колечки: нежную бирюзу, темные вишнево-красные гранаты, искристые, полные острых огоньков маленькие бриллианты…

Однажды Соня не досчиталась одного колечка — самого ее любимого, с веточкой изумрудов.

— Ой! А где же зелененькое? — испуганно спросила она.

— Да тут где-нибудь, — уклончиво ответила Кузьминишна. — Найдется!

Соня полезла было искать под стол, но Анна Ивановна остановила ее:

— Колечко пошло по свету гулять! Не ищи понапрасну. Так-то у нас!

Соня посмотрела на Анну Ивановну, на Кузьминишну — и ничего не могла понять.

Кузьминишна иногда сидела задумчивая, работала молча. Но чаще смеялась, шутила или пела песни. У нее был хороший, сильный голос, и Соня очень любила слушать, как она поэт. Песни у нее были длинные, протяжные и полные событий. Они лились и лились одна за другой, и ясные картины вставали перед глазами Сони. Вот блестит река из чистого серебра, и на ярком золотом песке — маленькие следы «девы молодой», одинокие следы, уходящие куда-то по пустынному берегу…

А вот скачет на коне тот, который искал эти следочки; слышит — звонит колокол в церкви…

И на паперть я взошел —
Там народ толпою,
А любезную мою
Водят вкруг налою…

Тогда разогнал он ворона-коня, да и бросился с ним в реку.

Потом начиналась другая — «Чудный месяц плывет над рекою». Тихая ночь, тихая река, кусты на берегу и цветы, как на той картине, которую нарисовал горбатенький художник… И большой круглый месяц сияет в небе и отражается в темной воде. А по берегу идет девушка и плачет, потому что она бы хотела день и ночь любоваться красотой какого-то человека, а он все куда-то уходит…

И еще — про девушку, которая очень хороша, «да плохо одета», и поэтому ее никто не берет замуж. Вот она пришла в монастырь и стала просить бога, чтобы он ей послал счастливую долю…

Много еще разных песен пела Кузьминишна — и все про тоску, про расставанье, про погибшую любовь, про несчастную жизнь, а чаще всего про карие глазки, которые скрылись и удалились и которых ей больше не видать…

Анна Ивановна подтягивала ей тоненьким голоском. А потом начала подтягивать и Соня. Подбирает листочки в стопочку и тоже поет потихоньку:

Кари глазки, где вы скрылись,
Мне вас больше не видать!
Куда вы скрылись-удалились,
Навек заставили страдать…

Весна

Просыпаясь рано утром, Соня тихо лежала в постели и слушала, как где-то далеко гудели поезда. В тишине ясного утра эти голоса уходящих паровозов казались мелодичными и немножко грустными. Уходит поезд, прощается с Москвой. А куда он уходит? В какие дальние неизвестные края?

«За морями земли великие»…

Соня задумывалась о том, что эти края очень дальние. Вот и Москва такая огромная, что стоит отойти от Божедомки, так сразу и потеряешься. А ведь за Москвой-то всякие деревни и города, моря, горы… Ой, какая большая земля! Такая большая, что даже страшно.

И все-таки эти утренние паровозные гудки томили сердце, волновали, звали куда-то… Вот взять бы и тоже поехать, посмотреть, что там, где кончается Москва? Какие там дома? Как растет лес? Живой лес, живые цветы… Только, конечно, с папой и с мамой поехать.

Деревья во дворе покрылись нежной яркой зеленью, нежным зеленым кружевом зацвел клен. Он каждое утро роняет на землю душистые букетики своих цветов, и ребята во дворе подбирают их… Но ведь это все-таки не лес!

В субботу Елена Петровна сказала:

— Девочки, завтра воскресенье, но вы приходите в школу. Мы поедем за город, в Петровско-Разумовское.

В классе поднялся радостный шум.

— За город!.. Всем классом?

— Всей школой, — ответила Елена Петровна. — Поедем на весь день. Захватите с собой завтрак.

— А на чем поедем?

— На паровичке.

Соня прибежала домой с глазами, вытаращенными от радости. В эту ночь она то и дело просыпалась — боялась проспать. Сердце замирало от одной только мысли, что они поедут на паровичке. Конечно, это все равно такой же паровоз, только он маленький, далеко не ходит, и вагоны у него маленькие — так объяснила ей мама. Но все-таки он паровоз!

Как весело, как интересно было сидеть в этом вагончике на другой день! На улице было солнечно, жарко.

Девочки в пестром ситчике, в сарпинке, радостные и веселые, выглядели словно цветы на лужайке. Соня надела свое лучшее платье, с розовым пояском. Жалко, что оно длинновато, а то совсем было бы нарядно. Только приютские остались в своих коричневых платьях и черных коленкоровых фартуках.