Детство Ромашки

Подождите, Дмитрий Федорыч. Телеграмма прислана мне...

А ты кто такой? — перебил Горкин.

Ни такой и ни сякой,— ответил Александр Григорьевич, и добродушная улыбка шевельнула его тяжелые'усы.— Яковлев я буду. Председатель Балаковского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. А вот этот человек,— кивнул он на Григория Ивановича,— мой заместитель товарищ Чапаев. Мы вас с утра поджидали. Только вы с дороги к Зи-скинду завернули.

А я, кроме Зискинда, никаких председателей и Советов не признаю! — вызывающе произнес Горкин.

Ваше дело. Только Зискинд-то у нас отставлен. Он вроде бы во Временном правительстве у нас был и...— Александр Григорьевич развел руками, выпятил нижнюю губу так, что она приподняла его нависшие усы.— Не пойму я, господин Горкин, чего вы от него добиться хотели.

А вот этого хлюста допросить,— ткнул в меня пальцем Горкин.

Это насчет семиглавских нетелей? — скосил глаза на Горкина Александр Григорьевич.— Так Роман о них ничего не знает.

Но кто-то же должен знать, черт возьми! — опять вспылил Горкин.— Я же в воры своего собственного добра попадаю.

Не кричите,— спокойно заметил Александр Григорьевич— Хут вашего крика никто не боится. Вместе с вами и честные, можно сказать, благородные люди в воры зачислены.

Ты мне загадки не загадывай! — вскочил Горкин.

Говорю, не кричи. Хочешь толком знать, пойдем ко мне в Совет.

Идем, дьявол тебя бери! Пойдем! — махнул Горкин Углянскому.

Проводи их, Григорий Иваныч,— указывая глазами на дверь, тихо сказал Александр Григорьевич, а Ибрагимыча поманил пальцем, приказал: — Езжай к Зискинду. Там горкинекая тройка; скажи кучеру, чтобы он ее к Совету подавал, А ты, Ромашка, вот...— Яковлев достал из кармана газету, развернул на столе и указал на статью, обведенную синим карандашом.— Вот, читай, все понятно будет... Заголовок статьи будто кричал: сарынь на кичку!

«Сарынь на кичку!»—старинный разбойничий клич, означающий «грабь, бери, хватай, тащи!», на днях вновь прозвучал близ берегов матушки-Волги. Бросил его, как мы установили, прибывший в Саратов полуказак, полумужик, % марксист-большевик Шипов Н. Г. С большим энтузиазмом подхватил разбойничий призыв саратовский миллионер купец Горкин-Д. Ф. Мы уже не раз писали о его выдающихся плутовских способностях. Но здесь он превзошел самого себя.

Закупив в прошлом году осенью у некоего Овчинникова триста голов нетелей (за бесценок, конечно) и договорившись за особую плату, что закупленное стадо будет зимовать на хуторах Овчинникова под Семиглавым Маром, он только среди лета этого года направил за своей покупкой доверенных людей. Не дожидаясь, когда закупленный им товар прибудет к месту назначения, Горкин заглазно продает его военному ведомству и получает за него на девять тысяч рублей солдатских сапог и ботинок. «Мен на мен», «натуру на натуру», как теперь говорят торгующие и покупающие на саратовском Верхнем базаре.

Проходит месяц, другой, наступает третий, а проданных трехсот нетелей нет и нет, как нет уже и ботинок с сапогами, полученных купцом Горкиным,— он продавал их оптом и в розницу.

Началось расследование. Овчинников честно и благородно по доверенности Горкина Д. Ф. передал скот гражданину Курбатову Д. Н., коему сопутствовал представитель уральского интендантства казачий хорунжий Климов С. И., выплативший Овчинникову за сохранение скота в течение зимы и весны определенную условиями сумму. Нетелей догнали до селения Плес, и здесь они исчезли аки дым...

Большевик Шипов, будучи облечен доверием губсо-вета и, видимо, не меньшим доверием миллионера Горкина, прибыл в селение Плес не один, а с группой сотоварищей и приказал гнать скот обратно, по пути вручая нетелей осиротевшим солдаткам, заканчивая каждое вручение речами по возвеличиванию большевизма. Горкин до сих пор делает вид, что ничего не знает и что никакого Шилова он ни на что не уполномочивал. Однако вчера нам стало известно:

Первое. Получатель скота у Овчинникова — бывший служащий Горкина — Курбатов Даниил Наумович. Он если не большевик, то связанный с таковыми родственными отношениями.

Второе. Помогавший Курбатову получить нетелей у Овчинникова хорунжий Климов — не хорунжий и не Климов, а большевик-подпольщик Сержанин Семен Ильич, который очень долгое время работал у Горкина и пользовался у него всяческим доверием.

Итак: большевики и Горкин!

Слезами умоется Россия, если она попадет в руки людям, которым разбойничий клич «сарынь на кичку!» дороже молитвы богу.

Читая статью, я краем глаза видел, как Наташа помогла бабане подняться с дивана, поддерживая под локоть, проводила ее в спальню.

Не дочитал статью. Схватил с вешалки пиджак, шапку и побежал в Совет.

Меня кидало то в жар, то в холод. Если в газете напечатана правда, то где же дедушка с Серегой?

Дул леденящий ветер, к сапогам липла вязкая, хлюпающая грязь. Я не разбирал дороги. Когда вышел на Мариин-скую, от подъезда бывшего полицейского управления, а теперь Совета оторвалась разномастная тройка, впряженная в фаэтон, и умчалась в направлении Волги.

На верхней ступени подъезда, заложив руки за спину, стоял Григорий Иванович.