Читаем Детство в тюрьме полностью

Наутро началось расследование. Горбун показал на нас с Мишкой. Всех троих посадили в изолятор, в следственную камеру. Вызывали на допрос к оперуполномоченному Петрову. Он сказал мне при очередном допросе: "Я служил у твоего отца, прекрасный был человек, а ты себе таких товарищей нашел. Они же тебя и продали". После этого допроса я просидел еще 20 дней в изоляторе, потом меня и Мишу взяли на этап. Впоследствии я узнал, что по делу об ограблении каптерки Горбун получил пять лет. За его предательство оперуполномоченный пустил по делу его одного, а нас отправили.

Опять столыпинский вагон, подростки и жулики из Нижней Туры - человек 80. Кто-то пререкался с конвоем, требуя воды. Пришел начальник конвоя и сказал: "Сейчас мы тебя напоим". Вытащили пререкавшегося и увели по направлению к туалету. Мы слышали крик, а минут через 20 его возвратили в купе. С великим удовольствием он нам показывал руки, на запястьях которых были видны следы острых зубцов; в некоторых местах сочилась кровь. "Новенькие американские наручники, никелированные, - захлебывался он, чуть-чуть шевельнешься, и они впиваются все глубже и глубже". Нам, конечно, стало завидно, что мы не испытали этого. По очереди мы подзывали к своему купе конвоира, оскорбляли его; нас выволакивали, держали в наручниках и приводили обратно в купе. Так в течение ночи все обитатели купе прошли эту добровольную экзекуцию. Действительно, наручники были никелированные, с острыми зубцами, которые при малейшем движении впивались в тело.

На следующий день мы прибыли в зону, где не было ни одного барака, кроме карцера, и стояло около двухсот армейских палаток. Наступила осень, было холодно. Как всегда, нас проверили по формулярам и запустили в зону, отведя нам две палатки. Мы прибыли в 14-ое отделение Севураллага, на станцию Богословск.

СЕВУРАЛЛАГ

Первые 14 дней был карантин. Нас не выводили на работу, и от нечего делать мы шатались по зоне. За это время пришло несколько этапов из Москвы, Ленинграда, Ростова. Преобладали жулики. Они, как и везде в лагерях, чувствовали себя хозяевами. На этот раз не обошли и меня. Прибывший с нами из Нижней Туры московский жулик Васек потребовал, чтобы я отдал ему все свои шмотки. Я знал, что сопротивляться бесполезно и небезопасно, и отдал ему все свои вещи. Через некоторое время один из пожилых воров, Саша-жид, выиграл у Васька все мои вещи и при нем же вернул их мне, важно заявив: "На, поноси!" Это означало, что вещи его собственность и он дает их мне только поносить, поэтому отобрать их никто не мог.

Выпал первый снег, карантин кончился. Нас стали выгонять на работу. Большинство не хотело выходить за зону. Сбившись около вахты, мы пытались не выйти из зоны. Через некоторое время через открытые ворота зашли конвоиры, человек 40, без оружия. Они валили нас на землю по одному, хватали за ноги и по снегу волокли за зону. А там стояли конвоиры с винтовками, собачники с собаками, и тут уж, волей-неволей, должен был вставать и идти на работу. Привели нас на угольный разрез: уголь добывался экскаваторами с поверхности земли - открытым способом. Мы и там ничего не делали; единственной заботой было развести костер. Начальству удалось вывести нас на работу, но заставить нас работать они не смогли.

Увидев слабость конвоя, мы на следующий день добровольно вышли на работу, задумав при первой же возможности бежать. В течение первых пяти дней мы выбирали удобный случай. И как-то в конце рабочего дня, когда уже стемнело, убежали впятером. Всю ночь проблуждали в реденьких лесах, недалеко от поселка, утром по солнцу вышли на юг. Слышны были выстрелы, лай собак и приближение погони. Мы решили разбрестись по лесу. Я оказался вместе с одним чеченцем, Вахой Чадаевым.

Совершенно изможденные, нигде не останавливаясь, мы прибрели в какое-то таежное поселение, состоящее, может быть, изб из двадцати. В первой же избе нас приняла пожилая женщина. Мы ей все рассказали, она накормила нас и уложила спать. Утром она предупредила, чтобы мы не показывались в поселке, пока не решим, куда идти дальше. Сама хозяйка ушла на работу, ее дочь тоже работала; был у нее сын лет одиннадцати. Ее муж был в 1937 году арестован и погиб в лагере. Это была одна из многих семей, которые были высланы в 1930 году из Северного Казахстана, как кулаки. Здесь, в этом таежном поселке, у них было свое хозяйство: куры, свиньи, коровы, огород. Прожили мы в этой семье дней 20 и, несмотря на запрет хозяйки, решили однажды устроить сюрприз - распилить в ее отсутствие все дрова, находящиеся около дома. Вечером, когда вся семья была в сборе, мать и дочь отругали нас, сказав, что нас обязательно должны были видеть соседи. Хотя в каждой семье были арестованные, население очень охотно докладывало о беглецах, получая за это вознаграждение.

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза