Дева дождя

И тем не менее он видел. Точно так же, как в том карцере – изображение, состоящее из крохотных мерцающих вспышек.

Послышался нарастающий вой вечного мотора, и через минуту между почерневших от времени кирпичных строений показался экипаж, здорово напомнивший ту самоходную бочку, на которой Горчакова доставили к НИИ ФИГА. Только шасси этого аппарата было ещё более архаичным. Одни колёса со спицами чего стоили… Вероятно, подобные грузовики развозили революционных матросов по улицам революционного Питера в далёком 1917-м. И так же, как в Ладрефе, моточудо было ободрано до нитки – всё, без чего аппарат мог передвигаться, было безжалостно снято. Правда, здешний волгр не лепился на присоске к раме, а восседал на крыше железного ящика, куда на непомерно вытянутой рулевой колонке был выведен руль, и ещё торчал рычаг переключения скоростей. На бампере самоходного ящика сияла до боли знакомая белая трубка, по всей видимости, заменявшая фары. Выходит, волгры не так хорошо видят в темноте, как големы?

– Забирай! – башня на столбе повернулась к приехавшему.

– Этот? У, какой нежненький… Эх, а в Скривнусе они ещё такие плотненькие, сочные…

– Слышь, ты, глист-переросток, – перебил разглагольствования водилы Алексей, – вы как тут выводитесь? Из яиц, к примеру, или почкуетесь?

Молчание. Похоже, и местный Страж Грани, и местный волгр-шофёр не сталкивались ранее с подобными узниками.

– Так я жду ответа на поставленный вопрос, – со всей строгостью добавил Горчаков. А что? Эксперимент так эксперимент… есть он меня всё равно не имеет права…

Результата эксперимента не пришлось ждать слишком долго. Не тратя более времени на светскую беседу, волгр скрутил узника и запихнул в железную будку своей живодёрки. Жаль, не пожелал просветить насчёт своего пролетарского происхождения, думал Алексей, трясясь на голом железном полу так, что лязгали зубы. И вообще, мало, ох, мало пока добыто информации…

Машина замедлила ход, потом и вовсе остановилась. Приехали?

Однако адская живодёрка вновь двинулась в путь, на сей раз медленно… ага, снова встала… значит, то были ворота…

– Вылезай, – дверь ящика распахнулась. Помедлив, Горчаков полез наружу.

Здание, во дворе которого он очутился, до такой степени напоминало тюремный острог, что, по всей видимости, им и являлось. Угрюмое крестообразное здание было окружено высоким забором, ярко освещённым вездесущими белыми трубками. В самом здании не горело ни одно окно.