Дева и плут (ЛП)

— Тебе, конечно, виднее, — хмыкнул Гаррен, — но если бы Господь все-таки прислушивался к моим молитвам, в это паломничество ты отправился бы сам, своими ногами. — Он приставил локоть к локтю Уильяма и без усилия согнул его руку. — Когда я вернусь, померяемся силами, а на кон поставим деньги в уплату паломничества. Кто победит, тот и заплатит.

— Мне казалось, ты предпочитаешь кости.

— Не хочу оставлять победу на волю случая.

— Эти деньги — ничто по сравнению с тем, что ты для меня сделал.

— А паломничество — ничто по сравнению с тем, что ты сделал для меня. — Гаррен был готов пойти на все чтобы отплатить Уильяму за его доброту. Абсолютно на все. А воспоминание о том, как Доминика напевала себе под нос в огороде, лучше изгнать из памяти.

Какие бы силы не подняли Уильяма из кровати, но они постепенно убывали. Бледная кожа туго натянулась на его лице, делая его похожим на череп.

— Но если ты не поторопишься, то биться на спор тебе будет не с кем.

— Надеюсь, все же будет, — молвил Гаррен сквозь зубы. — Иначе кому я отдам перо из крыла святой?

Слабым шепотом граф сокрушался о его кощунственном намерении, но Гаррен не слушал. Уильяму он был обязан большим, нежели Богу. Я сделаю все, что потребуется, чтобы добраться до места и успеть вернуться, пока он еще жив.

И он почти услышал, как Господь засмеялся над его клятвой.

Позади зашуршали черные одежды матери Юлианы.

— До чего радостно видеть, что вы нашли в себе силы выйти из опочивальни, лорд Редингтон. Воистину, это ответ на наши неустанные молитвы.

Гаррен не сомневался, что она не кривит душой, желая графу выздоровления. Монастырь жил в основном за счет пожертвований Редингтонов, а Ричард, в отличие от Уильяма, был не самым щедрым патроном.

— Спасибо, что молитесь обо мне, мать Юлиана. А что, Доминика тоже собирается с ними? — Он кивнул в сторону девушки, которая, придерживая сестру Марию под локоть, шла к дверям.

Интересно. Оказывается, Уильям знает о ее существовании.

— Она очень просила отпустить ее, и я не смогла отказать, милорд. — Настоятельница изогнула бровь. — Посмотрим, куда Бог направит ее, когда она впервые увидит большой мир.

Гаррен с отвращением посмотрел на нее, и она отвела взгляд. Вовсе не Богу предстояло сбить Доминику с пути истинного.

— Кто она, Уильям?

Теперь уже мать Юлиана вскинула на него голову.

— Только не говори, что ты ее не приметил. У тебя глаз на женщин наметан. — Глаза Уильяма, пусть ныне и поблекшие как заношенная туника, озорно блеснули. — Соломенные волосы. Синющие глаза.

— Такое впечатление, что ты приметил ее для себя, — отшутился Гаррен. Он оглянулся. На солнце коса Доминики сияла золотом. Уильям допустил неточность. Ее волосы не были соломенными. Они были цвета сладкого эля в момент, когда сквозь его тугую струю просвечивают языки пляшущего в очаге пламени.

— Моя семья несет ответственность за монастырь и за всех его обитателей.

По спине Гаррена пополз холодок. Что, если Уильям питает к девушке нечто большее, нежели вежливый интерес? Неважно. Когда они вернутся, его скорее всего уже не будет в живых, и он никогда не узнает, что с нею сталось. От этой мысли, однако, на душе легче не стало.

— Уильям… — начал он.

— Милорд, — перебила его мать-настоятельница, — раз уж вы настолько оправились, я бы хотела попросить вас…

— Брат, какое безрассудство! — Бросив аббата, Ричард подскочил к ним и локтем оттеснил настоятельницу в сторону. — Ты нисколько не бережешь себя. Никколо, сюда!

Итальянец возник рядом, словно воплотившись из воздуха. Гаррен вздрогнул. Давно ли он ошивается тут и слушает их разговоры?

Этот человек, с крупным носом и мясистыми губами, прежде служил одному из ломбардских ростовщиков, на деньги которых король собирал армию для похода во Францию. Ричард приютил его у себя и выделил в замке каморку, где итальянец ставил какие-то алхимические опыты — тщетно пытался обратить свинец в золото, как подозревал Гаррен.

Ричард, впрочем, утверждал, что Никколо занимается созданием эликсира на основе золота, чтобы исцелить недуг Уильяма. Даже удивительно, сколь много недугов по мнению людей был способен исцелить этот драгоценный металл.

Пряча глаза, Никколо склонил голову.

— Слушаю, лорд Ричард.

— В таком состоянии ему нельзя подниматься с постели, — сказал тот. — Думаю, моему брату пора принять новую порцию твоего целительного эликсира.

Никколо хлопнул в ладоши. Двое слуг взяли Уильяма подмышки, и его пальцы выскользнули из ладони Гаррена.

— Возвращайся скорее, — услышал Гаррен и прошептал, не зная, доведется ли им свидеться снова:

— Прощай, брат.

Умирающего унесли, Ричард направился за ним следом, а Гаррен резко развернулся к матери Юлиане.

— Вы умолчали о том, что графу небезразлична судьба Доминики. — Ее имя, впервые произнесенное им вслух, было сладким на вкус.

Лицо, обрамленное белым платком, вспыхнуло.

— Это не имеет значения. Так или иначе, она не создана для пострига. Кроме того, у нас с вами уговор. Имейте честь держать слово.