Дева Мария

Остаётся второй вариант – интимный. Руздана хочет сделать экзотический подарок своему дружку (есть ведь у неё кто-то? любовник, муж, близкий приятель?) Баба она с придурью, но спелая, нестарая, вовсю демонстрирует в деревне свои облегающие «трусюнчики», сиськи торчат как два кокоса… Лицеистка Киса уже далеко не девочка, и сама с парнями кувыркалась, и в интернете назырилась всякого, в том числе порнографии с ошейниками, обручами и плётками.

Сварганит дед Филипп колодки и устроит Руздана Рудольфовна своему неизвестному хахалю романтическую ночь в деревянном воротнике. Притушит свет, натянет чёрные чулки, обрядит мужика в свежеструганные «подцветошники», усядется ему сверху на член и поимеет чувака как следует.

«А я бы на её месте не торопилась, – Машка вдруг непроизвольно потирает себе пах. – Мужик уже не сбежит, лежит готовенький, знай растягивай удовольствие. Заковала бы я этого пассажира в дубовые зажимы, ключи спрятала и вертелась бы перед ним нагишом час-другой-третий, пока дурным голосом не взвоет!»

Пальцы прогуливаются по ластовице девичьих лосин, Машка раздвигает коленки, проводит по пересохшим губам языком, в голове возникают соблазнительные картинки. Вот перед нею, Машкой Киселёвой, навзничь распят смутно знакомый высокий атлет, похожий на какого-то поп-певца. Мужчина абсолютно гол … горло, ноги и руки закованы в деревянные брусья … рот заткнут мокрыми машкиными трусиками … умоляющие глаза лезут из орбит… пенис раскалён до белизны… а повелительница Мария Владимировна наступает на него ножкой в чёрном чулке … надавливает, играет пальчиками … пленник издаёт восторженный стон – но Машка тут же убирает ступню с его причиндалов. Подходит с другой стороны, снова ставит ногу на мужское достоинство… надавливает… надавливает сильнее… дожидается стона – убирает! Она хохочет, ей смешно наблюдать за тщетной надеждой пленника выпустить на волю своё семя. Иногда этот миг совсем близок – но нет! Пленнику опять не дали достичь финиша, начинай всё сначала.

Потом Машка присаживается на корточки, трётся о мужские бёдра капроновыми коленками, покусывает раба за соски, грубо выкручивает ему раздувшуюся мошонку… Ага! Красавчик-пленник рычит в кляп, рвётся из колодок, да куда ему освободиться, глупому? Эти брусья удержат даже медведя. Невольник страшно жаждет деву Марию, пускает слюни и вьётся в оковах ужом … не так-то быстро, размечтался! Деву-королеву ещё нужно заслужить, молодой человек. Машка хлещет его по щекам… топчет ногами… вкручивает пятку в лобковую кость…

Тебе нравится, мой мальчик?… Может, через недельку ещё раз встретимся? В этих же колодочках, с этим же кляпом во рту? Я узнаю тебя из тысячи. Я снова наступлю тебе на пах своей дивной капроновой ножкой и снова присяду тебе на лицо, и снова подумаю: одарить ли тебя моим телом или на изжоге перебьёшься, презренный низкий раб… Согласен? Не слышу! Как тебе мой план?

Забывшись, Машка-Киса мучительно стонет, распластавшись на старом одеяле и орудуя рукой всё быстрее и изощрённее. Её фантазии принимают несколько иной оборот. А если всё будет иначе? Если это она, королева Мария, будет валяться в колодках и с кляпом во рту, у ног атлетического красавца? Он будет трогать, дразнить и искушать свою покорную жертву. Он будет насмешлив как бродячий музыкант и недосягаем как пустынный мираж. Нежен как полуденный ветер и далёк как Млечный путь. Надолго ли хватит у Машки терпения, чтоб не сойти с ума? Или они по-хорошему договорятся с блондином насиловать друг дружку в колодках по очереди, но не очень долго?

По телу выгнувшейся девчонки толкутся сумасшедшие мурашки, между ног вспыхивают сварочные электроды. Крыша, стропила и балки несутся над головой, будто шпалы, убегающие под тамбур поезда дальнего следования, соски яростно прогрызают голубую майку, внутри лосин плещется пот, там идёт стремительный летний дождь и рвётся морской прибой. Машка впивается зубами в свободную руку, бешено колотится головой о настил.

Красавчик… блондин… колодки… нейлон…

Кляп… колено… крик… ожидание…

Вопли… рычание… запах… плётка…

Каблук… пах… сосок… взрыв… ООООО!

В самый разгар эротической феерии отъезжающую Машку настигает и возвращает к жизни телефонный звонок. Отплёвываясь от спутанных волос, в сыром насквозь нейлоне и с дрожащими руками, Киса бессильно сворачивается калачиком. На проводе подруга и одноклассница Оксанка Малыгина.

– Киса? – орёт Оксанка. – Киса? Привет! Слышь меня?

– Ага, – хрипло бормочет Машка, чувствуя, как неохотно расслабляются сжатые спазмом ягодицы. – Привет. Чо надо?

– Чо делаешь?

«Затащила на сеновал мальчика поп-звезду, распяла его нагишом, запихнула в рот трусы и трахаю понемногу, а вам-то что?» – хочется ответить Машке.

– Да ничо, – бормочет она. – Чилюсь с божьей помощью.

– Сало твой с Казани не звонил?

– Звонил. Гуляет, на татарочек зырит, в аквапарк ездит.

– Киса, айда к нам? Мы у Коросты в бане зависаем, литру спирта взяли. Кузя подъехал, Лариска прийти обещала.