Дева озера

Ушел в толпу, смешался с ней

И на метание камней

Смотрел нахмурясь, тьмы темней.

Но камни для него малы:

Он вывернул кусок скалы,

Напрягся, в воздухе качнул

И под всеобщий рев и гул

Метнул за дальнюю черту!

Еще поныне глыбу ту

Покажет в парке старожил,

Чей прадед Дугласу служил,

Вздохнет о славе боевой

И покачает головой.

24

Народ, шумя, рукоплескал,

И эхо донеслось от скал.

Король, неколебим и строг,

Герою бросил кошелек,

Но гордо улыбнулся тот

И золото швырнул в народ.

Тогда пронесся над толпой

Как будто вздох: кто он такой?

Народ, встревоженный слегка,

Шептал, что в жилах старика

Кровь Дугласов наверняка.

Соседу говорил сосед:

"Гляди, силач-то стар и сед;

Наверно, много принял ран

И бил отважно англичан

При Дугласе, в те дни, когда

Тот не был изгнан навсегда".

Осанка, поступь пришлеца

Пленила женские сердца.

Дивились юноши вокруг

Необычайной силе рук.

И гул приветственный возник

И перешел в могучий крик.

Но ни король, ни гордый пэр,

Ни самый юный кавалер

Не поглядел на старика,

Чья участь так была горька,

Хоть встарь они почли б за честь

С ним зверя бить, и пить, и есть

И за щитом его в бою

Спасали б голову свою.

Но двор есть двор. От века тут

Изгнанников не узнают.

25

Король увидел пестрый флаг

И знак дает спустить собак:

На гибель обречен олень.

Охота увенчает день,

И пусть собравшийся народ

Досыта ест и вволю пьет.

Но Лафра - гордость диких гор

И украшение всех свор,

Что Дугласа лишь знала власть,

Увидела и понеслась,

Легко соперниц обошла,

Потом оленя, как стрела,

Настигла - и наискосок

Ему вцепилась в жаркий бок,

И кровью облилась земля.

И тут же ловчий короля,

Слетев с коня одним прыжком,

Ударил Лафру поводком.

Все видел Дуглас. О позор!

Его отверг король и двор,

И пожалела чернь его,

Не понимая ничего.

Но Лафра всюду с ним была,

Кормилась у его стола,

А Элен ей среди лугов

Плела ошейник из цветов.

И если Дуглас Лафру звал,

Он тут же Элен вспоминал.

В нем закипел остывший гнев.

Шагнул вперед он, потемнев.

Как перед кораблем вода,

Все расступились кто куда.

Удар - и дюжий ловчий вдруг

В крови, без чувств упал на луг.

Удар был тяжек, словно он

Стальной перчаткой нанесен.

26

Тут королевские стрелки

Из ножен вырвали клинки,

Но Дуглас загремел: "Назад!

Рабы! Кто первый хочет в ад?

Пред вами Дуглас! Это он

Тобой, король, был осужден

И много лет блуждал вдали,

Изгнанник из родной земли,

А ныне сам на эшафот

За дружбу старую идет".

Король сказал: "Надменный пэр!

Неблагодарности пример!

Твой клан заносчив и хвастлив,

Но я, весь клан твой осудив,

Тебя, Джеймс Босуэл, одного

Считал за друга своего.

Но дружбы можно и лишить.

Я самозванный суд вершить

Не позволяю никому.

Эй, вы! Обидчика - в тюрьму!

Конец веселью!" Гул вокруг,

И кое-кто сжимает лук.

"Флаг опустить! Убрать народ!

Живее! Конницу вперед!"

27

Нарушен праздник. Тяжкий гул

В толпе народа громыхнул.

Навстречу коннице, как град,

Угрозы гневные летят.

Там старец падает, крича,

Там женский вопль, там звон меча,

И понемногу там и тут

Дубинки, камни в ход идут.

А Дуглас окружен был вмиг

Десятком королевских пик,

И в их кругу пошел старик.

В бессильной ярости слепой

За ним народ валил толпой,

И видел Дуглас: на беду

Король с народом не в ладу.

Начальника окликнул он:

"Моим стальным мечом, сэр Джон,

Ты в рыцари был посвящен?

Уважь сегодня этот меч,

Позволь к народу молвить речь".

28

"Друзья! Сыны моей страны!

Пребудьте королю верны

И знайте: жизнь и честь мою

Во власть закона отдаю.

Шотландский праведный закон

Не буйством - разумом силен.

Но если даже он неправ,

Решусь ли я, его поправ,

Из-за несчастья своего

Поднять шотландцев на него?

Ведь это значит - весь мой род

С любимой родиной порвет.

Нет, нет! В тюремной тишине

Ужасно было б думать мне,

Что кровью братьев вся страна

Из-за меня обагрена.

Подумайте, как горько знать,

Что где-то там рыдает мать,

Ребенок плачет без отца,

Жена целует мертвеца,

Резню жестокую кляня,

И это все из-за меня.

Терпите! Кто меня любил,

Тот сдержит благородный пыл".

29

Исходит в ливнях сила гроз,

Гнев изошел потоком слез.

Народ молился за того,

Кто сам не жаждал ничего

И, страстно родину любя,

Ей отдавал всего себя.

И были счастливы они,

Что он не допустил резни.

Ребенка поднимала мать,

Чтоб мог того он увидать,

Кто, пыл смирив на этот раз,

Отцов и братьев детям спас.

И сам суровый страж, сэр Джон,

Был общим чувством заражен.

Он шел понуро, хмуря лоб,

Как будто провожая гроб,

И вот у замковых ворот

Со вздохом пленника сдает.

30

Король на белом скакуне

Угрюмо ехал в стороне,

Дорогу к замку пролагал

И шумных улиц избегал.

"Да, Ленокс, разве что слепой

Возьмется управлять толпой.

Сейчас, забыв и долг и стыд,

Толпа о Дугласе кричит,

А нынче утром что есть сил

Народ меня превозносил.

Когда я Дугласов попрал,

Еще он радостней орал,

А если бы я свергнут был,

Клянусь, он так же бы вопил.

Кто этим стадом был любим?

И кто захочет править им?

Непостоянней, чем листок,

Когда его кружит поток,

Страшнее гнева самого

От безрассудства своего,

Стоглавый бешеный дракон,

Где твой монарх и твой закон?

31

Но кто на взмыленном коне

Во весь опор летит ко мне?

Он скачет, словно на пожар.

Какие вести шлет Джон Map?"

"Король, тебя просил кузен

Быть под защитой прочных стен.

В секрете замысел держа,

Скорей всего для мятежа,

Сам Родрик Ду, свиреп и рьян,