"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк

Трактовка личности Ришелье в сборнике Марка Вюльсона де ла Коломбьера также разительно отличалась от биографий прочих персонажей, портреты которых были представлены в Пале-Кардиналь. Он, естественно, был назван здесь «Героем» — «потрясшим всю землю оглушительными раскатами своей славы»[617], однако и все прочие эпитеты, сопутствовавшие описанию его жизни, давались в тексте в превосходной степени. Он являлся «великим человеком, обладавшим божественным происхождением», «гением», которого отличала «выдающаяся доблесть» и который покрыл себя «славой одного из наиболее мудрых и находчивых» государственных деятелей своего времени[618]. Он совершал «деяния, достойные восхищения» (les admirables actions), «несравненные и неоспоримые» (incomparables et inimitables actions), сопоставимые лишь с «чудесами» (merveilles), достойными полубогов и героев Античности[619]. Он был тем, кого и королева-мать Мария Медичи, и сам Людовик XIII почитали как своего лучшего советника[620], его слова воспринимались как истинные пророчества[621]. Ни одно решение короля не принималось без вмешательства Ришелье, ни одно государственное дело не было улажено без его участия[622]. Главной целью его героических усилий всегда оставались слава и величие монархии[623], а наиболее выдающимся свершением этого «второго Моисея» стало взятие Ла-Рошели, иными словами, победа над протестантами и извечным врагом Франции — Англией[624]. Основным девизом кардинала Ришелье, по мнению Марка Вюльсона де ла Коломбьера, являлась фраза «Солнце в постоянном движении», что означало: первый министр никогда не прекращал заботиться о своем правителе и о государстве[625].

* * *

Любопытно, однако, отметить, что в Галерее знаменитых людей Palais-Cardinal имелось еще одно выпадающее из общего ряда полотно — портрет Жанны д'Арк. До 1940 г. он выставлялся в Музее изобразительных искусств Орлеана, однако погиб во время бомбардировок города в годы Второй мировой войны и знаком нам только по более ранним репродукциям (ил. 33). Возможно, именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что картина до сих пор остается неатрибутированной: в XIX в. считалось, что она принадлежит кисти Симона Вуэ[626], в следующем столетии ее приписывали Филиппу де Шампаню[627], современные же историки и искусствоведы предпочитают не высказывать однозначного мнения на сей счет[628].

Ил. 33. Филипп де Шампань (Симон Вуэ?). Жанна д'Арк. После 1632 г.: Wallon H. Jeanne d'Arc. Edition illustree d'apres les Monuments d'Art depuis le quinzieme siecle jusqu'a nos jours. 3 ed. P., 1877. P. 474.

Так или иначе, но исключительность Жанны д'Арк на картине из Галереи знаменитых людей также подчеркивалась визуально. Прототипом этого изображения вновь выступал уже знакомый нам «Портрет эшевенов» конца XVI в. (ил. 21), но Орлеанская Дева — как, в свою очередь, и кардинал Ришелье — была представлена здесь в полный рост[629]. Иными словами, перед зрителями представал еще один, причем весьма специфический, военачальник (на что указывал, в частности, меч, энергично занесенный над головой), тогда как два других женских портрета, имевшихся в Palais-Cardinal, — Марии Медичи и Анны Австрийской — оказались включены в общий список «всего лишь» как регентши при своих несовершеннолетних сыновьях, Людовике XIII и Людовике XIV соответственно[630].

Особое положение Жанны д'Арк в ряду знаменитых людей прошлого подчеркивал в своем сочинении и Марк Вюльсон де ла Коломбьер. Посвященная девушке глава, как и биография самого Ришелье, сильно отличалась от жизнеописаний всех прочих персонажей. Дева — единственная в списке кардинала (включая королев-регентш) — не была названа в тексте «Героем». Автор именовал ее «Божьей посланницей»[631], «второй Юдифью, отрубившей голову английскому Олоферну», вернувшей узурпированный было трон законному королю[632] и способствовавшей «столь благоприятному перелому в ходе истории Французского королевства, что оно из поверженного и немощного вновь превратилось в победоносное и торжествующее»[633]. Вюльсон де ла Коломбьер писал, что эта удивительная девушка, как в свое время Ариадна, вывела Карла VII, этого нового Тесея, из лабиринта[634], вдохновила соотечественников на сопротивление захватчикам[635], защитила королевство и — как истинный Феникс — продолжит его защищать, подобно тому, как пчела всегда оберегает свой улей[636]. Память о ней, полагал автор, навечно останется в народе «священной»[637].

* * *