"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк

Интересно отметить, что выражение «священная память» (memoire sacree) появлялось в сочинении де ла Коломбьера всего один раз, причем применительно к биографии женщины сомнительного происхождения, признанной в свое время еретичкой (пусть даже и реабилитированной впоследствии). Марк Вюльсон честно отмечал двойственность восприятия Жанны д'Арк французами XV–XVI вв., заявляя: «Совершенно очевидно, что если бы она действительно была такой, как хотели заставить [нас] верить ее враги (т. е. ведьмой — О. Т.), последующие события не казались бы нам столь чудесными и наши короли не возводили бы [в ее честь] памятники»[638]. Тем не менее, для него — как, впрочем, и для самого Ришелье — этот вопрос был давно и окончательно решен.

Подсказкой в данном случае может служить общий контекст внутренней политики первого министра Людовика XIII и, в частности, те преобразования, которые он собирался провести в религиозной сфере. В планы кардинала входило не только создание личного пантеона героев прошлого (куда Жанна д'Арк имела все шансы попасть в качестве героя светской истории). Он желал существенно расширить список официально признанных католических святых, в число которых, как отмечала Колетт Бон, он явно намеревался включить и Орлеанскую Деву[639].

К сожалению, у нас нет прямых доказательств данного намерения: не сохранилось писем или официальных документов, в которых Ришелье рассуждал бы о возможной канонизации французской героини. Однако мы располагаем довольно обширным количеством косвенных свидетельств такого рода. Многочисленные произведения, изданные в первой половине XVII в. и в большей или меньшей степени затрагивавшие проблему святости Жанны д'Арк, были обязаны своим появлением именно первому министру Людовика XIII. Их авторы являлись либо его приближенными, либо входили в литературный круг, на который распространялось его непосредственное влияние[640].

Так, именно Ришелье была посвящена трагедия Николя Вернуля «Жанна д'Арк, Орлеанская Дева» (1629 г.), в которой кардинал, победивший гугенотов Ла-Рошели и их сторонников-англичан, сам уподоблялся героине Столетней войны, одержавшей верх над извечными врагами французов[641]. То же посвящение присутствовало и в «Галликанском мартирологе» Андре дю Соссейя, собравшего в своем издании имена 14 292 святых и 254 набожных людей для первого полугодия и 42 363 святых и 273 набожных людей для второго полугодия[642]. То были «знаменитые мученики, выдающиеся епископы, несравненные доктора теологии, а также чистые девы (castae Virgines), монахи и монахини всех орденов», тем или иным образом связанные с Французским королевством (прежде всего, его защитники). Как мученица (пусть пока и не канонизированная) значилась в этом списке и Жанна д'Арк[643], чуть позднее, в 1645 г., упомянутая и в «Большом менологе святых, блаженных и достопочтенных дев Франции» Франсуа Лайе[644].

Рене де Серизье, воспитатель Людовика XIII, чья «Жанна д'Арк», написанная в 1636 г., издавалась еще восемь раз на протяжении XVII в., также являлся ближайшим соратником кардинала Ришелье[645]. В его апологии героиня Столетней войны уподоблялась «невинной» и «святой» Деве Марии (innocente Vierge, chaste Vierge, sainte Vierge), которая именно с правления Людовика XIII начала официально почитаться как небесная покровительница королевства[646], а также самому Иисусу Христу, погибшему от рук «Пилатов и Каиаф»[647]. Доверенным лицом кардинала был и аббат Франсуа д'Обиньяк[648], в пьесе которого «Орлеанская девственница» (1642 г.) Жанна именовалась исключительно «святой девой», чья смерть на костре была «жертвоприношением» и гибелью «мученицы за веру», а ее не сгоревшее в огне сердце предлагалось рассматривать как истинную реликвию[649].

Однако наибольший интерес среди всех авторов первой половины XVII в., посвятивших свои сочинения Жанне д'Арк, представляет для нас Жан Шаплен, один из самых влиятельных людей в литературных кругах своего времени, чей интерес к французской героине повлиял на многих его современников[650]. «Девственница, или Освобожденная Франция», над которой Шаплен работал с 1625 г., также создавалась под неусыпным контролем со стороны кардинала Ришелье, которому автор и был обязан столь высоким положением в обществе[651]. Поэма была закончена уже после смерти всесильного первого министра и опубликована в 1656 г., однако ее отдельные части стали известны образованной публике значительно раньше благодаря многочисленным спискам и чтению отрывков в литературных салонах[652].