"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк

Превращение первого консула Республики в императора французов, вне всякого сомнения, заняло не один день: к этой идее Бонапарт шел постепенно, хотя и совершенно последовательно[874]. Уже в 1800 г. он поселился в королевских покоях дворца Тюильри, его «придворные» оделись в ливреи, а в 1802 г. он выписал из Неаполя своего любимого композитора Джованни Паизиелло, который возглавил личную капеллу консула. В том же году был учрежден орден Почетного легиона, вторивший средневековым рыцарским образцам, а сам Наполеон начал совершать — на манер французских королей — поездки в различные города страны[875]. Столь же педантично, насколько можно судить, продумывалось и устройство нового государственного аппарата, во многом копировавшего монархический: для возрождения старых должностей были извлечены из архивов и изучены патентные протоколы времен Старого порядка[876]. Грядущие преобразования тщательно обдумывались самим первым консулом[877], становились они предметом дебатов и в Трибунате, и в Сенате, и в армии[878]. Как следствие, обсуждались они и рядовыми гражданами Республики, вот почему окончательное установление Империи не вызвало новой революции: идея монархии уже присутствовала в умах французов[879].

Манипуляциям с общественным мнением Наполеон всегда придавал особое значение, достаточно вспомнить подготовку почвы для провозглашения его пожизненным консулом[880]. Не только периодическая печать находилась под его неусыпным контролем[881]: надзор осуществлялся за всей художественной продукцией в стране и дискуссиями в столичных салонах[882]. В этих условиях решение Эдма Гуа — младшего изобразить на одном из барельефов памятника сцену коронации с участием Жанны д'Арк в роли коннетабля Франции вызывает особый интерес.

К сожалению, мы не знаем, как именно было принято данное решение. Стало ли оно результатом личной встречи скульптора с Бонапартом или с одним из его приближенных. Явилось ли оно следствием прямого указания первого консула, или же Эдм Гуа — младший опирался лишь на слухи, которые циркулировали в парижском обществе задолго до 18 мая 1804 г. Одно, тем не менее, остается, на мой взгляд, несомненным. Появление сцены коронации на орлеанском памятнике было далеко не случайным: в ней соединились, как мне представляется, две основные идеи, которыми руководствовался художник. Подразумевая под коленопреклоненным Карлом VII будущего Наполеона I, скульптор прямо заявлял, что стоящая рядом с ним Орлеанская Дева благословляет нового военного лидера французов — такого же, каким она сама была когда-то, — на дальнейшее противостояние с Англией, на победу над ней, о чем свидетельствовал поднятый меч в ее руке — символ не только королевской власти, но и справедливой войны[883].

Более того, Жанна как официально признанная в результате процесса по ее реабилитации посланница Небес передавала королевство Карлу/Наполеону в управление от имени Господа, поскольку французский правитель всегда считался лишь Его наместником на земле[884]. Единоличная власть нового императора, проходящего ритуал Божественной инвеституры (посредством все того же меча), получала через Жанну освящение Свыше — аргумент, которому в потестарной имагологии и церемониале практически любой эпохи мало что можно было противопоставить.

Иными словами, скульптура Эдма Гуа — младшего представляла собой скромный, но от того не менее очевидный оммаж, принесенный художником своему будущему императору. Возможно, он оказался не столь откровенным, как в случае Пьер-Поля Прюдона или Жак-Луи Давида, но совершенно недвусмысленным и позволяющим отныне рассматривать «Жанну д'Арк в сражении» как еще одно свидетельство переломного периода в истории Франции — создания Империи на обломках Республики. Именно с этого момента, как мы увидим далее, начался и совершенно новый этап в осмыслении и использовании самого образа Орлеанской Девы — его активная инструментализация, превращение в одно из важнейших средств политической борьбы и политической пропаганды.

Глава 9. Назад, в Домреми!

Справедливости ради следует признать, что, несмотря на всю любовь Наполеона I к прошлому, в котором он черпал вдохновение для выстраивания собственной идентичности, в годы его единоличного правления ни одной скульптуры Жанны д'Арк во Франции более не появилось: следующий по времени памятник был установлен спустя целых пять лет после повторного отречения императора от власти в июне 1815 г. Как и творение Эдма Гуа — младшего, этот монумент также не отличался особыми художественными достоинствами, которые, впрочем, в данном случае оказывались не самым существенным фактором для его оценки. Важнее, что создан он был в период Реставрации (1814–1830 гг.) и при личном участии нового правителя — короля Людовика XVIII, имевшего собственную точку зрения на роль героини Столетней войны в судьбах страны.