Дева в саду

Теперь все изменилось. И если Лукас безумен, значит Маркус за него в ответе. В ответе, потому что принял его дружбу. И еще он, наверно, в ответе за события, что привели его друга к безумию, за все эти фотизмы и гипнагонию.

– Что вы думаете теперь делать, сэр? – спросил он ровным, почтительным голосом.

Лукас устало повалился в кресло у камина:

– Я вызвал тебя, чтобы передать тебе очень важное сообщение.

(Слово «вызвал», напомнив о духах, наполнило Маркуса тоскливым страхом.)

– Спасибо за доверие.

Лукас сидел в мрачном молчании, очевидно пытаясь вспомнить суть сообщения. Потом сердито хлопнул себя по бедрам и выкрикнул:

– Нам следовало пойти дальше! – И заговорил уже совсем другим голосом: – Известно ли тебе, что в тюрьмах его… теперь уже ее величества отбывает наказание великое множество мужчин, часть которых я не называл бы преступниками в настоящем смысле слова. Другим, впрочем, оправдания нет. Но я говорю о первой категории, о стариках, что выскакивают голые из кустов, обнажаются перед глупыми девочками… о тех, кто в публичных местах занимается тем, чем принято заниматься в уединении… Многие из них молят, криком кричат о гормональном или даже хирургическом вмешательстве. Но им отказано в облегчении. А ведь в другие времена, в других культурах все было иначе. Фрейзер пишет о жрецах древних богов: Адониса, Таммуза, Аттиса – все свидетельствует о том, что они оскопляли себя добровольно и радостно… Я думаю иногда: если пост, воздержание и аскеза открывают путь к новому, иному знанию – чем хуже нож? Впрочем, я не за этим тебя позвал.

Маркус чувствовал, как к запаху пота и какао в тесной комнате примешивается резкая вонь страха.

– Может, нам лучше оставить все это? – сказал он. – Может, это слишком огромная для нас задача?

– Не думаю. Все, к чему стоит стремиться, связано с опасностью. Нам явлены знаки и вехи, и мы последуем им – даже если нас ждет катастрофа.

Маркус вежливо молчал, ожидая, пока Лукас скажет, куда указывают вехи.

– Я тебе уже говорил, что на пустоши Флайингдейлс больше тысячи мелких каменных курганов. Больше тысячи. Я вычитал среди прочего, что первые боги и богини, Афродита например, являлись людям колоннами, курганами, заостренными камнями. Я думаю, это были средства призвания сил, создания силовых полей, выходов энергии, если хочешь. Краеугольные… да, краеугольные камни мира! – Лукас улыбнулся, радуясь промельку древнего знания, последнему своему каламбуру. – Мы с тобой поедем туда. Думаю, темные силы выставят против нас защитный круг. Может статься, что мы сгорим дотла. Но если нет, то сможем проникнуть внутрь.

– Как? – выдохнул Маркус.

– Поедем на машине. Через день-другой, а может, через неделю. Нам нужно очиститься: не есть мяса, не есть после заката – это защита от пожирателей, от нечистых. Думаю, нам будет наитие, что пора выезжать. Если не мне, то тебе уж точно. Правда ведь?

Маркус тоскливо кивнул. Он посмотрел в окно, но никаких лиц не увидел, только солнце. Посмотрел на Лукаса, нервно крутившего брючные складки в паху. Вспомнил свой сад чистых форм и пришел в ярость: как мог Лукас связать богов и электричество с курганами и каменными конусами? Связка, конечно, получилась интересная, но не настолько, чтобы он выдал сейчас то, что известно ему одному, – что их мысли снова наложились друг на друга, что, каждый своим способом и в своей знаковой системе, они увидели одно и то же. Лукас нелепый дилетант, в этом сомнений нет. Пачкает чистое знание Маркуса богами, демонами, гидрами и прочей мутью. К тому же Лукас опасен. Совершенно ясно, что, если они вдвоем снова сядут в Лукасову машину и что-то случится, они погибнут. Не важно даже, что это будет, из какой именно области: половой, религиозной или математической – конец один. Вмешаются ли демоны, полыхнет ли бензин, наведут ли на них свет небесный через небесное зажигательное стекло – все едино. При этом Маркус знал: он не скажет Лукасу, что сад вернулся, но – если Лукас прикажет или просто попросит – он сядет с ним в машину. Это вопрос долга и благодарности. Лукас один разглядел его мучения, и за это Лукас будет с ним – вопреки запаху страха, вопреки проводкам, наблюдателям, миноносцам… Но нужно было наконец поговорить с кем-то еще. Маркус принял решение.