Девастатор

— Около двадцати минут... — перезревшая пионерка у окна положила ногу на ногу. Веничка смущенно отвел взгляд и стал смотреть на сейф.

Капитану было скучно задавать вопросы, и он невольно украдкой взглянул в сторону окна. Увидел он такое, что заставило его сердце екнуть и забиться чаще. У окна, выставив на всеобщее обозрение красивые колени, сидела не Борисова, а Лесникова. Куда делась молоденькая суетливая овечка? Куда делись веснушки и кудряшки? Женщина встретила взгляд Караулова и посмотрела —глаза в глаза —так пристально, словно зажала его клещами. И цвет глаз... Не голубые у неё теперь были глаза, а темные, как каштаны. "Продолжай работать", — сказали эти глаза и мгновение спустя указали на телефон.

"Ведьма", —отчетливо осознал вдруг милиционер. Обливаясь холодным потом, он перевел дух и попытался сообразить, что говорить дальше. Потом Караулова вдруг осенило.

— А теперь вот такой вопрос... — начал было он, и тут раздался телефонный звонок. — Извините, одну секундочку...

— Все в порядке, Юрий Александрович, не обращайте внимание, —раздался в трубке сочувственный голос Ильина. — Это у нас молодая сотрудница, она любит похулиганить. Работаем дальше вместе. Попросите Лихачёва, чтобы он точнее назвал направление, в котором двигался тот молодой человек.

— Хорошо, —механически кивнул капитан и, положив трубку, в порыве вдохновения спросил сам у себя. — Так о чём я собирался? Ах, да, не могли бы Вы поточнее назвать направление, в котором шел этот юноша?

— Направление?.. В его состоянии ему трудно было придерживаться определенного направления, —задумался свидетель. — Но вообще-то он достаточно целеустремленно шёл по аллее, которая ведет... да, на северо-восток, к реке. Он как раз должен был пересечь другую, проходящую под прямым углом, соответственно с северо-запада на юго-восток...

— Так-так... — капитан мельком взглянул на Лесникову–Борисову, и та успокоительно стрельнула глазками "в угол — на нос — на телефон".

Караулов приободрился.

— Теперь у меня к Вам такая просьба...

Телефон не подвел.

— Тьфу, да что за напасть! Прошу прощения, —капитан взял трубку.

— Чудненько, —похвалил его невидимый Ильин. — Пусть восстановит в памяти всю эту ситуацию в скверике: он, вечер, прохожие, тот пьяный юноша. Все, начиная с картинки, как говорится, перед мысленным взором и заканчивая звуками, запахами, ощущениями... Пусть даже позанимается зарядкой, если ему так легче...

— Добро, — Караулов дал отбой и продублировал просьбу Лихачёву.

Делать упражнения перед дамой Веничка постеснялся, но к заданию в целом отнесся добросовестно.

— Аллея, мокрая трава, темное небо, старушка с пёсиком, — бормотал он, закрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться. — Что же ещё? Зеленью, листьями так хорошо пахнет... троллейбус проехал... ах, да, две девушки прошли, студентки, наверное... Потом никого. Потом этот юноша. Кустики постриженные закрывают его — а потом он снова появляется... А потом не появляется... Клумба эта... Не помню больше ничего.

— Не напрягайтесь, —тоненьким пионерским голосом сказала Лесникова. — Давайте ещё раз попробуем. Всё сначала, я Вам помогу.

Она встала со своего места и легкими шагами зашла за спину Лихачёва. Взяла его голову обеими руками, как баскетбольный мяч. Большие пальцы её оказались под ушами Венички, а остальные расположились поверх.

— Вслух ничего не говорите, — вновь раздался её хрустальный голосок. — Просто ощутите себя там, возле МГУ, в тени этих деревьев. Начали... 12 сентября, 22 часа, 11 минут, темп чуть ускоренный.

Караулову и в голову не пришло, что облик женщины изменился только для него. Для Венички она осталась такой же юной веснушчатой кнопкой. Но в данный момент свидетель не думал об этом. Едва мягкие мизинцы Ирины коснулись его висков, он вдруг оказался там, в темной аллее, у подсвеченного прожекторами высотного здания. Он даже задвигал тихонько руками, повторяя в пародийно уменьшенном виде тот комплекс упражнений, который тогда выполнял. Веничка чувствовал только любопытство, интерес к происходящему. Он как будто смотрел видеофильм, снятый его собственными глазами, испытывал те же ощущения, что и тогда, все остальные эмоции, а критическая оценка ситуации у него была словно блокирована. Но он знал, что в воображаемом кинозале, кроме него, находятся ещё два зрителя. Веничка ощущал их присутствие за плечами, слева и справа, там, где по поверью, полагается быть ангелу и черту. Зрители так же, как и он, внимательно смотрели фильм, время от времени перешептываясь у него за спиной, но слов их Лихачёв не слышал. Словно бы и не было никаких слов.

...Минут через десять, на протяжении которых капитан Караулов неустанно любовался этой сценой, Лесникова-Борисова отняла руки, ласково пригладила потревоженную редкую шевелюру Лихачёва и направилась к своему месту, на ходу бросив капитану:

— Всё, спасибо. Мы закончили.

Тот поднялся из-за стола:

— Спасибо, Вениамин Павлович. Вы очень помогли следствию.

Свидетель встрепенулся и открыл глаза.

— Что Вы говорите? Мне кажется, я задремал туту вас.