Девчата. Полное собрание сочинений

Нюра отодвинулась на самый краешек койки.

– Да, но разница между физическим и умственным трудом у нас еще не изжита полностью, – громко и наставительно сказала Даша, будто выступала на комсомольском собрании.

На соседних койках зашевелились девчата, храп в углу оборвался.

– Нашли время политграмотой заниматься, – проворчала Фрося-учетчица. – Ночь-полночь, ни стыда у людей, ни совести…

Даша смущенно кашлянула.

– И чего вскинулась? Ты спи, спи, – сердобольно посоветовала она Фросе, а Нюре шепнула покровительственно: – Ладно уж, так и быть, я тебе помогу. Ты только практикантку из виду не выпускай. Сдается мне, она под твоего Мишку клинья подбивает.

– Сочиняешь ты все…

Нюра попыталась еще маленько отодвинуться от непрошено-зоркой подруги, но дальше было уже некуда, и она перебралась на свою койку. Как там ни крути, а раз уж и Даша заприметила эту пройдоху-практикантку, значит что-то там все же есть. Известное дело – дыма без огня не бывает.

Она долго лежала с открытыми глазами, думала о себе и Михаиле, о том, так ли уж велика в наше время разница между физическим и умственным трудом.

2

Нюра обходила запань.

На первый взгляд сплавщики из Нюриной бригады производили неказистое впечатление: больно уж все они были молоды и по-ребячьи несолидны. Корреспондент областной газеты, посетивший недавно запань, долго не хотел верить, что перед ним знаменитая сквозная бригада Нюры Уваровой, о которой часто писала газета. Но, увидев бригаду в работе, корреспондент сразу перестал сомневаться. В газете появилась еще одна хвалебная статья о Нюриной бригаде, а потом целый очерк, посвященный одному лишь Пашке Туркину, обвязчику.

Был досконально расписан весь рабочий день Пашки, все ухищрения, при помощи которых тот экономит секунды. Корреспондент не забыл упомянуть и о синем шевиотовом костюме, в каком по выходным дням щеголяет Пашка, и добросовестно списал с библиотечного формуляра заглавия всех книг, прочитанных Пашкой с начала года. А вот Пашкин отец – старый такелажный мастер, прозванный за строгость Филином, – выпал из поля зрения газетчика. Поэтому и не понял он, почему, закуривая папиросу, Пашка каждый раз воровато озирается по сторонам. И не видел корреспондент, как, подходя к своему дому, прославленный обвязчик чисто-начисто вытряхивает сор из карманов, чтобы не подвела его какая-нибудь завалящая табачинка.

С пожилыми сплавщиками, кичащимися своим многолетним опытом, Нюра уживалась плохо. С ними было много возни: мужская гордость их никак не хотела мириться с тем, что на старости лет приходится подчиняться какой-то девчонке. Все ее успехи они объясняли везеньем, пробовали учить Нюру и кончали тем, что попадали в бригаду Полозова.

Нюра неторопливо переходила от звена к звену. Было в работе бригады что-то сродни сражению: из молехранилища непрерывным потоком поступали бревна, приплывшие с верховьев реки, смешанные по сортам и породам, неорганизованные. Нюриной бригаде предстояло обуздать эту дикую таежную вольницу, приспособить ее к далекому и безаварийному пути на стройки и лесопильные заводы.

В воротах запани в бой вступал авангард бригады, разворачивал бревна в поперечную щеть, чтобы удобней было сортировать их на воде. Стоя на низких мостиках, сортировщицы выхватывали баграми плывущие по главному коридору бревна и загоняли их в боковые коридоры: пиловочник к пиловочнику, шпальник к шпальнику, дрова к дровам. Ослепительно сверкали на солнце мокрые багровища, голые розовые пятки девчат выбивали частую дробь на дощатых звонких мостиках. Работа здесь живая, быстрая: не успеешь вовремя выхватить нужное бревно из щети – беги потом за ним по бону и под насмешками подруг толкай против течения враз потяжелевшую лесину в свой коридор.

А потом в дело вступала Нюрина тяжелая артиллерия – сплоточные станки. Неумолчно скрежетали лебедки, массивные кронштейны сжимали отсортированные бревна в пучки. Не успевали кронштейны еще остановиться, как на стиснутые, присмиревшие бревна прыгали обвязчики – краса и гордость Нюриной бригады, – проволокой крепили концы пучков. Проволока сегодня выдалась новая, мягко обожженная. Пучки вылетали из станков один за другим, плотные, крутобокие, – до самого Архангельска доплывут, не растеряв по дороге ни одного бревнышка. Держись, Полозов!

На сортировке Нюра добрый десяток минут выстояла возле новенькой работницы Ксюши. Сплавной этот кадр был мал росточком, с виду совсем девчурка-школьница. И хотя багор еще плохо слушался Ксюшу, но Нюра своим наметанным глазом углядела уже, что из нее выйдет толк.

Все у новенькой было малое: руки, ноги, косички. Вот только какой-то бригадный шутник всучил ей багор, рассчитанный на великана, да еще фамилия Ксюше досталась такая размашистая, что во всех списках и ведомостях не вмещалась в графу «фио» и торчала длинномером в пучке коротья.

Нюра молча взяла у Ксюши великанский ее багор, отрубила чуть не половину багровища, и работать Ксюше сразу стало легче. Она покраснела от благодарности и сказала тоненьким голоском:

– Спасибочко…