Девчата

Анфиса широко повела вокруг рукой. Хлопнула наружная дверь. Кто-то стукнулся мягко о стену, чертыхнулся нетрезвым голосом и слепо зашарил в сенцах. Анфиса щелкнула выключателем и встревоженно посмотрела на Дементьева. Тот кивком головы успокоил ее и храбро шагнул к двери. Кажется, ему даже хотелось сейчас, чтобы Анфисе угрожала какая-нибудь опасность пострашней: он грудью стал бы тогда на ее защиту и она увидела бы, что с ним не пропадешь.

Дементьев широко распахнул дверь. Запнувшись о порог, в комнату ввалился Мерзлявый — как всегда озябший, со свежей нашлепкой на подбородке и скорей жалкий, чем страшный. Дементьев понял, что удивить Анфису своим мужеством и преданностью сегодня ему не удастся, и разочарованно отступил от двери.

Мерзлявый зябко передернул плечами, потер руки и заговорил так зычно, будто был не в комнате, а кричал с одной стороны улицы на другую:

— Петр Вади… Тьфу! Вадим Петрович! Извините, что потревожил вас на дому, но войдите в положение рабочего человека: четвертную до получки, а? Он хлопнул себя по тощему карману: — Будут у меня как в сберкассе! Вот хоть Анфиску спросите…

Он по-свойски подмигнул Анфисе, прося поддержать его. Но Анфиса молча повернулась к нему спиной. Щепетильному Дементьеву стало неловко, что Анфиса так невежливо обошлась с ночным их гостем. Он пошарил в кармане и протянул Мерзлявому деньги.

— Вот это по-нашему! Чутко, ничего не скажешь! — одобрил Мерзлявый заметно повеселевшим голосом и колупнул себя в грудь сизым от холода кулаком. — Хоть и интеллигенция вы, а понимаете рабочего человека!

Анфиса взяла со стола логарифмическую линейку и стала разглядывать мелкие деления. Она нарочно не обращала внимания на Филиного дружка, боясь, что тот разоткровенничается и сам не заметит, как подведет ее. Ей захотелось вдруг уехать в такие чужедальние благословенные края, где за тысячу верст ни один человек ничего бы не знал о ней.

Сжимая выпрошенные деньги в кулаке, Мерзлявый пошел было к двери, но вдруг остановился посреди комнаты. В нетрезвую его голову закралась мысль добром отплатить Дементьеву за добро и заодно сбить спесь с Анфисы, которая вела себя прямо как заправская инженерша и даже не хотела его узнавать.

— И чего вы с ней мерихлюндии разводите? — покровительственно спросил он у Дементьева и повел головой в сторону замершей у стола Анфисы. — Даже смешно: это же Анфиска, своя в доску! Извиняюсь, конечно… Идите прямо на коммутатор и действуйте, как мужику положено. Анфиска не прогонит!

Для большей убедительности Мерзлявый хотел ударить себя кулаком в грудь, но не соразмерил на этот раз своих движений и сунул кулак прямехонько под мышку.

Дементьев не только не поверил тому, что сказал незваный гость, но даже не понял толком нетрезвой его болтовни. Он лишь подивился, до какой подлости может спьяну дойти человек. И еще он пожалел, что впустил Мерзлявого к себе в комнату, а значит, хоть и косвенно, тоже был виноват в том, что на Анфису возвели такой грязный поклеп.

— А ну, убирайтесь отсюда! — приказал он парню и украдкой взглянул на Анфису.

Ничего в ней вроде бы не изменилось, и пожизненная красота ее тоже никуда не делась — и все-таки перед Дементьевым стояла теперь совсем другая, незнакомая Анфиса. В наклоне головы, в опущенных плечах, во всей ее враз надломившейся фигуре было что-то новое, жалкое, затравленное. И только маленькие аккуратные уши Анфисы остались прежними — такими же точеными и безмятежно красивыми. А вот глаза свои Анфиса прятала. Она чем-то напомнила Дементьеву озябшего неприкаянного Мерзлявого, когда тот ввалился в комнату.

Все еще ничего не понимая, встревоженный Дементьев шагнул к Анфисе, спеша к ней на выручку. Ему казалось: вдвоем они быстрей справятся с неведомой бедой.

Анфиса отпрянула от него, будто испугалась, что ее станут сейчас бить. На миг глаза их встретились. Анфиса тут же воровато отвела свои глаза, но было уже поздно: Дементьев не умом, а всем любящим существом понял, что Мерзлявый сказал правду. Он не ему поверил, а этому вот жалкому взгляду Анфисы.

И невозможная эта правда резким, беспощадным светом осветила вдруг все прежние их встречи. Дементьеву сразу стали ясны и все недомолвки Анфисы, и затяжное неверие ее в будущее их счастье, и насмешливые взгляды лесорубов, которые он иногда ловил на себе, и ехидный шепоток, шелестящий им вслед, когда они появлялись вместе на улице.

Анфиса поняла, что выдала себя, метнулась к вешалке, сорвала с крючка беличью шубку и выбежала из комнаты. Мерзлявый осклабился:

— Не любит критики!

— Пошел вон! — крикнул Дементьев и рванулся к человеку, который походя растоптал недолговечную его радость.

Он схватил Мерзлявого за узкие плечи, тряхнул так, что с парня свалилась жалкая шапчонка, и отбросил его к двери.

— Я жаловаться буду, — с неожиданным достоинством сказал Мерзлявый протрезвевшим голосом. — Один на телеграфный столб кидает, другой о косяк норовит расшибить…