​Девчонки

Коля, Коля, Николай,
Ты, смотри, не выпивай,
Если будешь выпивать,
Станет мама горевать!

Николай стоял смущенный. Потом вдруг стукнул кулаком по силосорезке:

— Вредная баба! Совсем не так сказывала!

О чем-то задумавшись, накручивала челочку на палец Люся.

— А давайте не будем про Колю петь. Пусть Лизавета не радуется, — не очень уверенно предложила она.

Все посмотрели на Нюру, и Коля тоже.

— А ты понял нашу критику? — немного подумав, строго обратилась к парню Нюра.

Тот кивнул.

— Ну ладно, не будем…

Когда снова ушли в черемушник, Стружка отсчитала что-то на пальцах, покачала головой:

— Уже три частушки вылетело!

Глава двадцать седьмая

Лодка медленно плыла по спокойному озеру. Было солнечно и тихо.

— На берегу ни один кустик не шелохнется, — задумчиво говорила Катя, не вынимая руки из прохладной прозрачной воды.

— Подольше бы такая погода стояла. Хлеба бы засухо убрали и с картошкой в срок управились.

— А нам осталось два дня… — вздохнула Стружка.

— Да ладно тебе! — прикрикнула Ольга. — Умираем мы, что ли? Ведь все равно сюда приходить будем, перо собирать.

Алька и Люся работали веслами бесшумно, расслабленно. Решили сегодня вдоволь покататься на лодке: на обед — окрошка, для нее все приготовлено, незачем даже дежурной оставаться на берегу.

На загонах никого не видно, утки накормлены. Только электрик с утра лазит по столбам, к концу-то надумал, видно, осветить утятник.

Приятно плыть тихо-тихо по озеру и думать, думать, о чем хочешь…

Катюша сидела на носу лодки вполоборота к подругам. Стружка приметила, что губы Кати шевелятся:

— Чего это ты, Катя? Сама с собой разговариваешь!

Катюша будто проснулась, взглянула с удивлением и отмахнулась:

— Тише, Нина, я песню складываю…

Алька и Люся опустили весла, словно боясь даже легкими всплесками помешать Кате.

— Про что? Ты только скажи, про что? — не унималась любопытная Стружка.

— А ты помолчи, — одернула ее Нюра, — потом узнаем…

Но Кате, видимо, и самой хотелось поделиться с подругами.

— Хочу сложить песню про озеро и уток. Да только пока две строчки сочинила.

— Катя, Катя, — пристала Стружка. — Скажи, какие… Частушки-то ведь артелью складывали. Может, и сейчас вместе сочиним.

Катюша тихонько произнесла:

Ой ты, озеро широкое,
Не плещи своей волной…

— Вот и все, а дальше пока не могу.

Девочки помолчали, обдумывая слова Катиной песни.

— Красиво! — сказала Ольга.

А Катюша, прикрыв глаза, повторила:

Ой ты, озеро широкое,
Не плещи своей волной,
Наши утки белобокие…

— Блестят на солнышке спиной! — неожиданно выпалила Алька и сама удивилась: выпустила из рук весла, растерянно посмотрела на подруг.

Девочки тоже оторопели. Потом переглянулись.

— Как складно! — сказала Ольга.

Нюра с сомнением покачала головой.

— Конечно, складно!. — Стружка сама ничего пока не придумала, так решила защищать Альку.

— Складно-то складно, — проговорила Нюра, — а только неправильно.

— Все тут правильно! — упорствовала Стружка.

— «Блестят на солнышке спиной», — повторила Нюра, нажимая на первое и последнее слова. — Уток много, а спина у них, выходит, одна?

Ольга загоготала на все озеро:

— А ведь и правда! Эх, ты, — повернулась она к Альке, — а еще математик называешься!

— Ну и что? — опять вступилась за Альку Стружка. — Зато у нее по русскому плохо.

— Подождите, подождите, — взмахнула руками Катя. — А если вот так:

Наши утки белобокие
В путь отправились со мной…

Этот вариант показался удачным.

— Так и оставим, — решила Нюра.

— А почему с тобой? — спросила Стружка.

Девочки смотрели на Катюшу, ожидая, что она скажет. Катя смутилась, потом потыкала себя пальцем в грудь:

— Ну, не обязательно со мной. Ведь песню мы все петь станем. Вот и получится, будто утки с каждой из нас поплыли.

Но Стружка не соглашалась.

— Так мы что, впереди уток, что ли, поплывем? — опять ошеломила она Катю вопросом. — А сама и плавать не умеешь.

Люся усиленно крутила челочку.

— Подождите, я придумала! — и радостно продекламировала:

Наши утки крутобокие
Вышли в плаванье гурьбой!

— Не крутобокие, а белобокие, — поправила Стружка.

— Ой, это я оговорилась просто!

Нюра сказала:

— А крутобокие-то лучше. А то, что же, про одних белых уток упомянем, а серые и в песню не попадут?

— Правильно! — поддержала Ольга.

Четверостишье оставили таким:

Ой ты, озеро широкое,
Не плещи своей волной!
Наши утки крутобокие
Вышли в плаванье гурьбой.

— А теперь мотив надо придумать, — решила Стружка и начала подгонять строчки под песню о Стеньке Разине.

— Успеешь с мотивом, — остановила Стружку Нюра. — Давайте дальше сочинять.