Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца

Они поднялись вверх по склону холма. Другие гиганты тоже прекратили работу. Постройка, которую они возводили, была крепким длинным сараем, предназначенным под склад, а также в качестве временного жилища для них всех, включая (как надеялся Райт) нескольких пигмеев из племени Пэкриаа. Стропила еще не были положены. Для этой работы Рэку требовалась помощь такого же силача, как он сам. Круглолицая Мьюзон быстро уставала. Настанет день, когда от берега сюда будет вести дорога, пересекая горный гребень, который служил спинным хребтом северной половины острова. Здесь, где вода ключом пробивала из-под земли, наполняла пруд и стекала дальше вниз по камням, вымыв на берегу небольшую бухточку, будет основан Дженсен-Сити. И три расы Люцифера научатся жить вместе и работать на общее благо, руководствуясь доброй волей и законами. Так сказал Райт, глядя на фотографии, пощипывая бородку и постукивая нервными пальцами по картам по старой карте, нарисованной на земной бумаге, и по новым, сделанным на белой коре. Иногда Пол тоже видел мысленным взором дома, сады, площади. К югу от пруда — пшеничное поле… На Люцифере земная пшеница вырастала четыре фута высотой и давала превосходное зерно. Рядом с полем и будет стоять его дом — его и Дороти. И дверь в него будет на высоте не меньше десяти футов.

Но иногда Пол видел только неминуемое поражение. Черины, изо всех сил ведущие борьбу с равнодушной природой — пока раса пигмеев не отвернется от них с отвращением и негодованием. Он мысленно видел своих друзей погибшими в катастрофе или убитыми, представлял, как лесные гиганты останутся одни, беззащитные: отвыкшие от старого образа жизни, располагающие только наметками нового. В таких случаях Пол прекращал попытки предвидеть будущее и вспоминал слова Райта: «Дайте протоплазме шанс. Терпение — это ключ ко всему…»

Стены сарая были одиннадцати футов высотой. Рэк и Мьюзон отдыхали, растянувшись в холодке на голой земле внутри неоконченного здания. Рэк указал на верх стен, где лягут стропила.

— Медленно, — сказал он. — И надежно.

Рэк толком не знал, сколько ему лет. Когда десять месяцев назад Миджок впервые уговорил его прийти в лагерь, Рэк принялся учить английский с основательной неторопливостью каменщика, кладущего кирпич за кирпичом. В его владении языком не было гибкости и широты, какие демонстрировали Миджок и остальные гиганты, но он всегда мог выразить тот смысл, который хотел. Познакомившись с основами арифметики, Рэк задался проблемой своего возраста. Он устроился на корточках в воротах каменной крепости у озера Арго и принялся выкладывать рядами перед собой цветные гальки. Камешки обозначали года, дождливые сезоны, незабываемо яркие эпизоды охоты, страха или страсти. В конце концов после долгих подсчетов у него получилось сто тридцать лет.

— Но есть два возраста, — сказал Рэк. — Здесь, — он погладил себя по старому шраму на животе, — и здесь, — и он показал на серпик красной луны.

— Я приготовлю ужин, — сказала Арек.

Мьюзон увязалась за дочерью, болтая о пустяках и шутливо дергая за шерсть. Мьюзон была готова смеяться над чем угодно — над падающим листом, над ветерком, шевелящим ее красновато-бурую шерсть. Пол тоже последовал за ними, чтобы помочь Арек разделать тушу азониса, убитого накануне вечером. Коротконогое, безрогое, жирное животное, напоминающее быка, в изобилии водилось на острове. Единственным природным врагом азониса был урсан, как его назвала Арек, — хищная кошка размерами с рысь, которая могла справиться только с совсем молодыми, или же со старыми и больными животными. Рэк охотился старым привычным способом. Ему показали и лук, и палицу, и копье, и даже винтовку. Но Рэк по-прежнему предпочитал подкрасться к добыче, неожиданно выпрыгнуть из укрытия и могучим рывком сломать шею жертве, раньше чем она начнет сопротивляться.

Если бы не появление людей, старый Рэк еще через несколько лет отправился бы жить вместе с женщинами, которые кормили бы его до тех пор, пока он не пожелал бы уйти один вглубь джунглей — и никто бы не смел последовать за ним. В джунглях старик уселся бы на землю в ожидании либо голодной смерти, либо черной болотной рептилии, либо огромной материковой кошки ускарана, которая не осмеливалась нападать на молодых сильных гигантов. Даже ослабевший, Рэк мог не опасаться нападения младших представителей своего рода. Его территория оставалась неприкосновенной. Старики присоединялись к группе женщин, только когда руки и зубы переставали им служить. Они сами молчаливо прощались с жизнью, не опасаясь насильственной смерти от руки себе подобных. («Мы — мягкие люди, — сказал Миджок, сам удивляясь сказанному. — Даже во время Красной-луны-перед-дождями мы не бьемся друг с другом по-настоящему, наши схватки — это игра. Другие существа ведут себя совсем иначе. Как можно «владеть» женщиной? Разве я владею ветром, если мне нравится бежать, чувствуя, как он ерошит мне шерсть?»)