Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца

— И у Энн тоже было бы это все… Пол, я говорила тебе много раз, что мы вас любим. Все то хорошее, что нас сейчас окружает — это ваша заслуга. И, тем не менее, в некоторых из вас живет дьявол. Конечно, в нас тоже. Потребность в законах очевидна. Если Эд Спирмен виновен — и вестойцы, возможно, тоже? — значит, мы не должны спокойно жить здесь, отстранившись от мира. — Она взяла в руки поднос. — Слишком просто жить в раю и оставить несделанным то, что должно быть сделано.

— Да. Вестойя большая, Арек. В всяком случае, была большой, когда почти уничтожила нас.

— Правда. Но ты говорил, что Энн сказала там на берегу: «У меня есть еще два сына». Она имела в виду, что они живы? Мы должны найти их, и Спирмена тоже.

— Надеюсь, Энн скоро сможет рассказать нам обо всем.

— Я отправлюсь их искать вместе с вами.

— Хорошо, Арек. Никто не спорит.

Когда они вошли в комнату, где лежала Энн, Арек заговорила совсем другим тоном.

— Взгляни, это азонис, зажаренный по-версальски — что бы ни значили эти слова. Вот лимская фасоль а-ля Мюнхгаузен (так говорит Пол). Вот аспарагус. А вот сыр, который на вкус гораздо лучше, чем на запах.

— Сыр…

— Из молока азонисов, — сказал Райт.

— О, вы их приручили… — На изможденном лице Энн боролись боль и любопытство. — Эд тоже этого хотел, но мы как-то никогда…

— Если будешь примерной девочкой, и съешь это все, на сладкое тебя ждет пирог, — сказала Арек.

— Вы нашли, из чего делать сахар?

— Не отличишь от земного, — подхватила легкую беседу Дороти. — Только розовый. Из фрукта вроде сливы. У нас целая плантация таких деревьев за озером. Выпариваешь фруктовый сироп, и получается сахар. Из сока мы тоже делаем сладкий сироп, но он хуже кленового. А мука — из той самой пшеницы, которую мы привезли с Земли. Минйаан — ах да, ты ее еще не знаешь Минйаан и Пол экспериментировали с местными злаками, но пока не нашли ничего, что сравнится с пшеницей.

Энн взялась за еду, но при попытке положить в рот первый кусочек заплакала от слабости.

— Не плачь, — попросила Дороти, отворачиваясь, — ты уже снова дома. Вот и все.

Справившись со слабостью, Энн жадно съела все, что ей принесли. Затем она начала рассказ, и рассказ ее был долгим. Не досказав до конца, она уснула, но через час проснулась, горя нетерпением продолжать…

Последнее горючее шлюпки было истрачено на безумную попытку перелететь через высокую горную гряду на берегу. Попытка не удалась. Шлюпка упала в воду, и течение понесло ее на юг. Вода просачивалась вовнутрь через люк в днище, поврежденный ранее при посадке. Эд Спирмен говорил сам с собой. «Беглецы из воскресной школы», — сказал он. «Ничего, мы выживем». Как обиженный мальчишка, он повторил несколько раз: «Мы им покажем…» Когда течение за островом понесло шлюпку на скалы, он открыл дверь, вытолкал Энн наружу и выпрыгнул сам. Он не помнил, что Энн отлично плавает, и тащил ее за собой. Потом, на берегу, он был с ней нежен, старался успокоить и ободрить девушку. Он рисовал ей картины будущей жизни, такой зримой и реальной в его воображении. У них не было еды, и нечем было зажечь костер из плавника. Эд говорил, что они отправятся в Вестойю, убедят Лэнтис в том, что они друзья и могут принести много пользы ее империи, принести ей «цивилизацию».

Они не нашли пути на север с того берега, где находились. Девять лет спустя Энн обнаружила проход, взобравшись выше на скалы. Но тогда Спирмен нашел только что-то вроде карниза, ведущего на юг. Карниз мог довести их до конца гряды — восемьдесят с лишним миль; а мог в любой момент закончиться, оставив их в ловушке. И он действительно дважды обрывался. Оба раза Спирмен вместо того, чтобы взобраться выше на скалы, бросался вниз, в бурлящую воду, и плыл на юг по течению, пока не становилось возможным продолжать путь по суше. Энн следовала за ним. Они легко могли найти смерть в океанских волнах. Энн не боялась смерти, но и не желала ее. Они питались морскими ракушками и водорослями, выброшенными на берег, и маленькими рачками, живущими в полосе прибоя и влажных щелях среди скал. Воду для питья они брали из дождевых луж и ручьев, сбегающих по скалам. У них ушло пятьдесят дней, чтобы преодолеть эти восемьдесят миль. («В обратную сторону я шла дней сто, не меньше, — сказала Энн. — Я не могла плыть с ребенком. И все равно это было бы против течения. Я всю дорогу карабкалась по скалам. Иногда приходилось возвращаться на несколько миль из тупика и пробовать снова».) После полудня солнце обрушивало на них всю свою ярость. Они забирались в ту жалкую тень, которую могли найти, и ждали, пока пытка прекратится.

Но в конце концов они выбрались на ровное место. Там были деревья. А через несколько миль им встретилась чудесная быстрая река. («Есть ли реки здесь, на острове? Я не помню. Нет ничего лучше рек. Тогда Эду пришлось меня вытаскивать из реки силой. Я не хотела уходить».)